Рифейские горы - [29]

Виэлийку смутило такое пристальное внимание мужчин, но глядела она не затрав-ленно, с достоинством. Айна не спешила уходить, ей стало интересно, чем всё кон-чится.

— Лицом, конечно, хороша, — ответил Адамас. — Но когда я покупаю раба на рынке, мне его показывают полностью.

— Думаешь, под одеждой могут быть увечья? — Кэйдар усмехнулся. — Зачем мне увеч-ная рабыня?

— Нет, это просто привычка. Товар надо видеть со всех сторон… — Адамас улыбался, непонятно чему радуясь, он тоже был уже пьян и не до конца понимал, что говорит.

— Разденься!

Короткий приказ прозвучал, как удар хлыстом, даже Айна вздрогнула. А рабыня аж качнулась, вскинула голову, вздохнула с шумом. Краска стыда и возмущения залила бледные щёки, и глаза, увлажнившись, засверкали сильнее. Она в эту минуту была сама прелесть. Но раздеваться перед тремя мужчинами? Нет! Даже веря в соб-ственную красоту, Айна никогда бы не решилась.

— Ну?! Ты не понимаешь приказа? Я сказал, снять одежду! — Кэйдар чуть припод-нялся. Тон голоса жёсткий, он так разговаривал обычно перед тем, как ударить. Этого голоса все рабы боялись до дрожи.

Рабыня и Кэйдар долго смотрели друг другу в глаза. Никого для них больше в этой комнате не существовало. Тут навстречу хозяйской властности Кэйдара встала сила другой природы, сила отчаянная и потому бесстрашная.

И тут рабыня, не дожидаясь разрешения, не выполнив приказа, бегом метнулась из комнаты.

— Хочешь, я куплю её у тебя! — опомнился первым Адамас. — Любую цену называй!..

Кэйдар молча поднялся, ступал твёрдо, контролируя силой воли игру вина в крови, вышел вслед за сбежавшей девчонкой.

"Зря он вообще это затеял. Женщина везде женщина", — Айна встретилась с Лида-сом глазами, но тот, судя по всему, думал о чём-то отвлечённом и не принял её мол-чаливого предложения покинуть стол. Ну что ж, оставайся…

* * *

Подлец! Гад! Сволочная порода!

Ириду затрясло только сейчас, в своей комнате. От ненависти, от отчаяния, от постоянного унижения. Как он смел вообще, приказывать такое?! Лучше б сразу убил ещё тогда, на корабле! Подонок!

Но сейчас убьёт! Точно убьёт! И пускай! Пусть что хочет, то и делает, а издеваться над собой не позволю!

Он ворвался в комнату быстрым стремительным шагом. "Ну и всё!" — Ирида в ужа-се зажмурилась.

— Дрянь! Да как ты смеешь? — от первой пощёчины она даже не попыталась укло-ниться, закрыться руками, но потом отвернулась, Кэйдар не дал ей улизнуть, схватил за руку, стиснул так, что пальцы косточки почувствовали, хрупкие, слабые косточки. Притянул к себе, другой рукой — грубо, за подбородок, вздёрнул голову, зашептал, яростно выплёвывая каждое слово сквозь стиснутые зубы:

— Ты до сих пор ещё не усвоила своего положения, да? Ты не знаешь, что хозяина надо слушаться? Не знаешь, да?

— Мне больно… — Она попыталась освободиться.

— Ах, больно! Посмотрим, каково тебе сейчас будет…

Бросил на ложе, обе руки придавив вскинутыми над головой, рванул лёгкую ткань платья от ворота на себя. Девчонка извивалась под ним, пыталась освободить руки, но Кэйдар только одним способом мог утолить своё бешенство, своё унижение перед гостем за её непослушание.

— Дрянь! Дрянь! — Вино ударило ему в голову, да он уже и не пытался контролиро-вать себя. Ударил по лицу ладонью — раз, другой! — рабыня тут же сникла, — раздви-нул коленом ноги, навалился сверху. Так! Только так ты и можешь подчиняться хозяину.

Первая волна ярости откатила, да и девчонка не сопротивлялась больше, приняла его легче, чем обычно. Он осторожно поцеловал её в губы, собирая кровь, высту-пившую в уголке. Хотелось нежности, ответной нежности, но эта рабыня не была на неё способна совершенно. И сейчас лежала, закрыв глаза, запрокинув голову, без-вольная, слабая, будто неживая. И губы необычно податливые, не стиснутые, как всегда при попытке поцеловать.

Вкус крови, запах крови, острый, пряный, до невозможного знакомый, перехваты-вающий горло.

Он подсунул руку ей под спину: обнять, прижать к себе теснее, ближе, — что-то мокрое, липкое под пальцами. Кровь! Отец Всемилостивый!

Тут же выпрямился.

— Врача! Врача сюда!

* * *

Лидас предпочёл остаться с гостем. Ну и пускай!

Айна хотела сейчас одного: спать. Устало опустилась на ложе, огляделась.

Дурной день. Бесконечный какой-то. И всё равно, вот он, вечер. Спать хочется, сил нет. И Виру ещё отпустила, самой придётся раздеваться. Или разбудить другую рабыню? Ах, даже вставать лень…

Краем глаза заметила раба-телохранителя у входа. Лидас перед ужином оставил его здесь, вот он и ждёт другого приказа.

Кстати, надо поговорить с Лидасом, чтоб его отсюда. Я же хотела…

Шнурок на сандалии затянулся узлом, а наклоняться и распутывать не хотелось.

— Эй! Помоги! Не видишь, что ли?..

Раб подошёл, опустился на колени, осторожно принял вытянутую ногу. Айна по-ставила ему сандалию прямо на грудь, на белый паттий, сколотый, как у всех рабов, только на одном плече.

Варвар распутывал узелок очень аккуратно, и Айна следила за его пальцами с сонным любопытством, и не подгоняла его.

Он снял сандалию, и Айна протянула вторую ногу. Где Лидас? Пускай посмотрит, на что ещё годится его телохранитель.