Риэго - [93]

И первое, что соизволил изречь восстановленный в своих неограниченных правах испанский самодержец, было:

— Если я в чем-нибудь повинен, то только в том, что не повесил в 1814 году четверти всех испанцев!

На другой день после оглашения кадисской декларации абсолютный король «осчастливил» своих подданных новым декретом. Он объявил «недействительными и лишенными всякой силы все акты правительства, именуемого конституционным и управлявшего моим народом с 9 марта 1820 года по 1 октября 1823 года».

Когда Фердинанд приготовился к отъезду в Мадрид, глава регентства герцог Инфантадо издал такой циркуляр:

«Король, наш повелитель, изъявил желание, чтобы во время его переезда в столицу на его пути не находилось бы на расстоянии пяти лиг ни одного лица, которое в течение конституционного периода было депутатом кортесов, либо министром, либо государственным советником, членом высшего суда, командующим, генералом, политическим начальником, чиновником министерства. Этим лицам запрещается навсегда появление в столице или в королевских резиденциях, от которых они обязаны держаться на расстоянии в пятнадцать лиг».

«Желанный» ничему не научился и ничего не забыл.

IX СМЕРТЬ РИЭГО

Дорога от Андухара до Мадрида — тяжкий, мучительный путь. Двенадцать дней катит по нагорьям, долинам и степям Испании железная клетка, влекомая мулами. Кончилась Андалузия, началась Манча-Реаль. А за нею Кастилия.

В деревнях и городах монахи науськивают на пленника толпу изуверов, и она потешается. Когда Рафаэль никнет к железным прутьям своей подвижной тюрьмы, удары палок, уколы ножей обжигают его лоб, глаза, уши. Стражи только тогда отгоняют толпу, когда появляется опасность, что заключенного не удастся довезти живым.

Риэго тяжело болен. В воспаленном мозгу мечутся, вытесняя друг друга, лихорадочные видения… Жестокие бои, речи перед народом… Когда огненный диск, катящийся по небосводу, уходит за край земли и поднимается вечерний ветер, Рафаэлю чудится, что Тереса веером обвевает его горячую голову. Страдалец наслаждается прохладой, посылаемой нежною рукой…

В пять часов утра 2 октября Риэго привезли в Мадрид. Его сдали графу Торре-Альта, наспех приспособившему для заключения опасного мятежника Дворянскую семинарию.

Все прилегающие к семинарии улицы заняты войсками. Конные патрули не позволяют никому приблизиться к тюрьме.

Граф — знаток своего дела. Искусство пытки, телесной и душевной, у него в крови — оно унаследовано от предка-инквизитора. Граф приказал забить досками окно комнаты, в которую заключили Рафаэля. Только на самом верху оставлена маленькая отдушина. В ней — клочок неба.

На ногах узника кандалы, вокруг пояса железный обруч. Кандалы и обруч прикреплены короткими цепями к железному кольцу, вмурованному в стену.

Две недели Риэго мечется в бреду жестокой горячки. Но милостивая смерть не хочет вспомнить о нем. Торре-Альта приказал докторам сделать все, чтобы заключенный не ускользнул из рук палача. И Риэго поправляется.

27 октября он уже в силах предстать перед королевским судом.

Прокурор оглашает обвинительное заключение — документ, насквозь пронизанный лицемерием, ложью и чудовищной клеветой на народного героя.

«…Если бы судьи, которым поручено расследование действий преступного Риэго, вздумали перечислить все злодеяния, заполняющие его жизнь, им не хватило бы для этого многих дней. Учитывая, однако, что дело должно быть рассмотрено без отлагательства, до прибытия в столицу его величества, прокурор ограничивается ужаснейшим и отвратительнейшим из всех его преступлений — государственной изменой…

…Бесчестный Риэго использовал малодушие солдат, предназначенных для усмирения Америки, он забыл обязанности, связанные с его положением, и провозгласил конституцию, уничтожившую священнейшие права его суверена, разрушившую основы монархии, наших нравов, обычаев и нашей святой религии. Это он попрал ногами священнейшие обязательства, нарушил присягу, данную им при вступлении в славную военную семью, под знамена короля, его повелителя. Наконец оный Риэго не только выпустил пресловутую прокламацию, но, став во главе разнузданных солдат, осквернил испанскую землю, когда силой оружия принудил жителей принимать участие в предательстве и клятвопреступлении. Он смещал учрежденные законом власти и на их место устанавливал власти конституционные, состоявшие из мятежников и смутьянов. Этим-то он и заслужил себе имя «героя Кабесаса».

…Он принудил короля, нашего владыку, принять эту достойную проклятия конституцию, источник стольких несчастий Испании. На балконах и открытых площадях он выступал с мятежными речами, стремясь доставить победу зловредной конституционной системе.

…Прокурор основывает свое обвинение на злодеяниях, которые этот государственный изменник учинил, как депутат кортесов, когда голосовал за насильственное препровождение короля и королевской семьи в Кадис, против воли его величества, возмущенно отказывавшегося подчиниться подобному требованию. Он применил насилие и угрозы и так далеко зашел в своей дерзости, что лишил короля даже той видимости власти, которую за ним еще оставил до тех пор переворот. Это преступление не имеет себе подобного в летописях испанского народа.