Риэго - [70]
— Да здравствует конституция!
— Во дворец! Во дворец!
Из казарм вывели гвардию. Но даже янычары тирана не посмели поднять оружие на единый в своем порыве народ. Конные гвардейцы разъезжали по улицам, уговаривая мадридцев разойтись по домам.
Волны восстания грозили снести здание испанской монархии.
7 марта король обратился к своим подданным с воззванием: «Чтобы избежать кривотолков относительно вчерашнего моего декрета о немедленном созыве кортесов и зная общую волю народа, я решил принести присягу конституции, обнародованной чрезвычайными кортесами в 1812 году».
После шести лет неограниченной тирании король вынужден был, наконец, отступить и согласиться на конституционную систему управления.
К вечеру на Большую площадь собралась полная энтузиазма молодежь, чтобы отпраздновать только что одержанную победу. Юноши водрузили Доску Конституции и окружили ее кольцом факелов. Нескончаемой цепью тянулись жители столицы к раскрытой хартии свободы, преклоняли перед ней колена, целовали багровевшие в смоляном пламени строки, политые кровью лучших сынов Испании.
Мадридцы предавались безмятежной радости, украшали свои жилища гирляндами цветов и флагами, слушали в церквах благодарственные мессы.
Но уже 9 марта агитаторы распространили в народе слух об отказе короля принести присягу. Ко дворцу потянулись вооруженные чем попало толпы. Тысячи людей настойчиво требовали, чтобы Фердинанд тут же, при всем народе, поклялся в верности конституционному режиму.
Фердинанд укрылся во внутренних дворцовых покоях. Толпа стала напирать на цепи гвардейцев, грозя ворваться во дворец. Подавив в себе ярость бессилия, король принял парламентеров. Толпа выбрала шесть человек для ведения переговоров.
Делегатов не допустили дальше дворцовой лестницы. Они потребовали от монарха немедленного восстановления аюнтамиенто — городского самоуправления, какое существовало до 1814 года. Король вынужден был согласиться на это.
Набранный тут же на площади алькальд города маркиз Мирафлорес поднялся на дворцовый балкон и стал предлагать кандидатов в аюнтамиенто. Народ принимал или отвергал каждую кандидатуру криками: «Хорошо, хорошо!» или: «Нет, это раболепный!»
Вновь избранное аюнтамиенто направилось в полном составе во дворец и приняло присягу Фердинанда на верность конституции 1812 года.
В тот же день Фердинанд VII, ставший отныне царствовать «волею народа», назначил Временную совещательную хунту, которая должна была управлять страной впредь до образования конституционного правительства.
В новом обращении к испанцам король выразил свое столь же безграничное, сколь и лицемерное удовольствие по поводу происшедшего: «Пойдемте же все с открытой душою — и я первый — по конституционному пути!»
— Мой Эваристо, верный боевой товарищ… Понял ли ты? Нам не уйти из этих степей. За нашу шкуру обещана высокая награда. Всадники О’Доннеля рыщут по всем дорогам… Что до меня — я живым не дамся им в руки!
— Я с тобой до конца, Рафаэль!
— Висеть перед ними в петле, как Маркесито… Нет, им не удастся любоваться моей казнью! А тебя они, может быть, помилуют.
— Мы оба астурийцы, Рафаэль! И я сумею достойно закончить наше дело. Милости тирана не хочу!
Уже трое суток Риэго и Сан-Мигель пробираются на юг. Идут звездными весенними ночами глухими дорогами, прячутся, пока светит солнце. Изодранный в клочья мундир, пропитанный потом, жжет измученное тело. Нестерпимо горят воспаленные глаза.
Лежа за придорожными кустами, неподалеку от какой-то деревни, беглецы ждут прихода третьей ночи.
— Гляди, Эваристо, вот там на юге обозначилась Сьерра-де-Арасена. Этой ночью доберемся до гор… Да все это ни к чему! Не осталось ни крошки хлеба! Если зайти в деревню — первый же крестьянин выдаст нас. Черт побери! А ведь совсем близко до океана, до Уэльвы, Сан-Лукара…
— Что нам от этого?
— У нас тысяча реалов! Рыбак доставил бы нас на парусах в Гибралтар…
Сан-Мигель чуть улыбнулся:
— Хочется жить?
— Да, хочется!.. И я дал бы отрубить себе руку перед смертью, только бы узнать: держится еще на Леоне Кирога?
Ветер донес до них густой колокольный звон.
— Что это? Разве сегодня праздник?
— Нет… Шестнадцатое марта — как будто никакого праздника… Дьявол! Наверно, и здесь оглашают крестьянам приказ о награде за наши головы.
Риэго и Сан-Мигель залезли поглубже в кустарник.
Деревня зашумела, как потревоженный улей. На дорогу вышла длинная процессия. Впереди несли образа и хоругви, статуи святых. Шли парами молодые девушки под белыми покрывалами. Сзади плелось все население деревни.
Процессия подошла к часовне, стоящей на перекрестке дорог. Священник прочитал несколько слов по бумаге, затем взмахнул рукою, и крестьяне прокричали что-то. А потом весь кортеж в том же порядке повернул обратно к деревне.
— Нет, это не то, — прервал молчание Сан-Мигель. — Празднуют день какого-то местного святого.
По дороге приближалось несколько крестьян. Друзья замерли за своим укрытием и стали напряженно вслушиваться.
Глухой бас раздраженно скрипел:
— Покоя от них нет, от столичных нехристей! Опять старое затеяли. Помнишь, когда дрались с французами…
— Отец Сальвадор говорит, что это для одной видимости… чтобы, значит, королю легче было переловить всю свору. Говорит, велено из Мадрида присягать пока что этой самой… Тьфу, нечистая сила! И не выговоришь… кон-стин-тусии!
Ян Жижка по праву считается выдающимся военным талантом в чешской истории. За время своего гетманства Жижка создал постоянно действующую армию – хорошо организованную и обученную. Жижка разработал первый в Западной Европе воинский устав, который четко определял правила поведения воинов в бою, в походе и на отдыхе. Превосходный полководец с железной волей, он был крайне жесток при расправе с врагами. Сохранилось много рассказов о его мрачном характере и суровости, из-за чего он даже некоторое время носил прозвище «Страшный слепец».
Книга посвящена деятельности Николая Коперника (1473–1543), знаменитого астронома, положившего начало современному представлению о системе мира.
Прометей. (Историко-биографический альманах серии «Жизнь замечательных людей») Том десятый Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» Москва 1974 Очередной выпуск историко-биографического альманаха «Прометей» посвящён Александру Сергеевичу Пушкину. В книгу вошли очерки, рассказывающие о жизненном пути великого поэта, об истории возникновения некоторых его стихотворений. Среди авторов альманаха выступают известные советские пушкинисты. Научный редактор и составитель Т. Г. Цявловская Редакционная коллегия: М.
Автор этой книги, Д. В. Павлов, 30 лет находился на постах наркома и министра торговли СССР и РСФСР, министра пищевой промышленности СССР, а в годы Отечественной войны был начальником Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии. В книге повествуется о многих важных событиях из истории нашей страны, очевидцем и участником которых был автор, о героических днях блокады Ленинграда, о сложностях решения экономических проблем в мирные и военные годы. В книге много ярких эпизодов, интересных рассказов о видных деятелях партии и государства, ученых, общественных деятелях.
Непокорный вольнодумец, презревший легкий путь к успеху, Клод Дебюсси на протяжении всей жизни (1862–1918) подвергался самой жесткой критике. Композитор постоянно искал новые гармонии и ритмы, стремился посредством музыки выразить ощущения и образы. Большой почитатель импрессионистов, он черпал вдохновение в искусстве и литературе, кроме того, его не оставляла равнодушным восточная и испанская музыка. В своих произведениях он сумел освободиться от романтической традиции и влияния музыкального наследия Вагнера, произвел революционный переворот во французской музыке и занял особое место среди французских композиторов.
Монография посвящена одной из ключевых фигур во французской национальной истории, а также в истории западноевропейского Средневековья в целом — Жанне д’Арк. Впервые в мировой историографии речь идет об изучении становления мифа о святой Орлеанской Деве на протяжении почти пяти веков: с момента ее появления на исторической сцене в 1429 г. вплоть до рубежа XIX–XX вв. Исследование процесса превращения Жанны д’Арк в национальную святую, сочетавшего в себе ее «реальную» и мифологизированную истории, призвано раскрыть как особенности политической культуры Западной Европы конца Средневековья и Нового времени, так и становление понятия святости в XV–XIX вв. Работа основана на большом корпусе источников: материалах судебных процессов, трактатах теологов и юристов, хрониках XV в.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.