Ричард Длинные Руки — штатгалтер - [12]

Слуга в ярком цветном кафтане распахнул дверь в мой кабинет, а когда я переступил порог, почтительно и бесшумно закрыл.

Снимая через голову перевязь с мечом, я бросил взгляд в окно, что выходит на просторную городскую площадь. На той стороне королевский дворец, массивный и огромный, но Рюккерт свой строил позже, уже видя, как смотрится королевский, потому свой планировал с явным намерением превзойти королевский как в размерах, так и в пышности и великолепии.

Это и неудивительно, в большинстве королевств наиболее могущественные лорды владеют бо́льшими землями, чем короли, и могут выставить куда более крупные армии. Но теперь под моей дланью с этим не только покончено, но отныне и узаконено.

Высовываться из окна не решаюсь, могу увидеть то, что над головой, а там набухает, как зловещая раковая опухоль, красная звезда, что уже не звезда, а размером с Луну, и нет в Сен-Мари человека, который не крестился бы в ужасе, ненароком взглянув в небо.

За толстой дверью приглушенные голоса и шевеление, моя чувствительность растет, хотя часто и раздражает. Все-таки слышать шепот на другом конце зала или за плотно закрытой дверью вроде бы и неплохо, но обычно это всякая хрень и мелкие сплетни.

В коридоре напротив двери у стены двое слуг в пышной одежде, но пока что без королевских отличий, те только у слуг Кейдана. Оба подтянулись, на лицах готовность бежать и тащить.

– Графа Альбрехта ко мне, – сказал я. – То бишь Гуммельсберга. Если барон Дарабос близко, то и его, но специально искать не надо.

Один тут же унесся бегом, второй остался в ожидании новых распоряжений.

Я вернулся в кабинет, сердце стучит тревожно, никак не могу забыть лезвие ножа, пронзившее до позвоночника, и не менее тревожный разговор с Махлат, хотя я и старался не показывать ей своего страха и неуверенности.

Будь она мужчиной, я был бы откровеннее, но перед женщиной все мы пыжимся и раздвигаем плечи, это инстинкт, слабому не позволено продлять род, потому нас как бы и вообще нет на свете круче, когда общаемся с самками.

Дверь распахнулась, Альбрехт почти вбежал, лицо просияло, но взял себя в руки и остановился, склонив голову в поклоне.

Я отмахнулся.

– Бросьте, граф.

– Ваше Величество?

– Что, – спросил я, – ни черта не сделали за мое отсутствие, что вашевеличествуете?.. Что с отборным контингентом?

Он поднял голову.

– Отобраны и отправлены. По вашей железной дороге их доставят быстро почти к самой долине Отца Миелиса. И не устанут за время долгого марша. Чем больше думаю о той удивительной дороге, тем больше поражаюсь гениальности вашего замысла, Ваше Величество!

– Граф, – сказал я с подозрительностью, – вы точно разворовали половину королевства, что так нахально льстите.

Он вскрикнул с укором:

– Ваше Величество! Ну какую половину…

– Сэр Ричард, – напомнил я. – Когда мы в своем кругу, я – сэр Ричард для друзей, хотя там в Сакранте я изволил милостиво обозвать и объявить себя монархом.

– Ваше Вели… монархом?

– Это тот же король, – объяснил я нетерпеливо, – но которого лордам уже ни избрать, ни сместить, ни заменить другим. Монархия – единоначалие, самодержавие, абсолютизм. Ступенька на пути к Царству Небесному, которую никак не перепрыгнуть. Но это уже свершившееся, а нам нужно о том, что свершить только предстоит.

– Маркус…

Я сказал зло:

– Если бы знать, когда он обрушится всей тяжестью… Но все равно сразимся с теми людьми, что уже подходят к долине великой битвы. Какова ситуация в Сен-Мари?

Он прислушался, сказал с иронией:

– Сэр Норберт не просто спешит, мчится, как табун диких коней… Думаю, он расскажет точнее, хотя и я знаю достаточно.

– Не будем залезать в его епархию, – согласился я.

Слуга распахнул дверь, строго посмотрел в кабинет, потом повернул голову, всматриваясь в дальний конец коридора.

– Сэр Норберт, Его Величество ждет вас, поторопитесь.

Через мгновение в кабинет быстрыми шагами вошел Норберт, с выбритыми до синевы щеками и таким же подбородком, воинственно приподнятыми усами, привычно высокий, худой и прочный, как старый дуб со снятой корой.

– Ваше Величество…

Я указал на кресло.

– Садитесь, барон, давайте поменьше церемоний. Какова обстановка в Сен-Мари?

Он сел на самый край кресла, все такой же прямой, не позволяя себе не то чтобы развалиться, но даже опустить руки на подлокотники.

– Практически все задуманное вами было сделано в первую неделю, – сообщил он. – Но некоторым просто повезло, на тот момент оказались в своих замках и с полным гарнизоном. Все понимают, что вы вернулись в гневе и ярости. Кто-то останется и будет сражаться отчаянно, кто-то поспешит скрыться в дальнем имении, некоторые поспешат с изъявлениями преданности.

Альбрехт слушает с непроницаемым лицом, а я изрек веско:

– В отношении всех поступим одинаково: виновных к ногтю, а непричастные останутся в покое.

Альбрехт пробормотал негромко:

– Надеюсь, виновных будет достаточно.

Норберт спросил с иронией:

– Что, граф, уже раскатали губы на чьи-то земли?

– Чем больше земель окажется в руках верных Его Величеству людей, – ответил Альбрехт пространно, – тем наше положение будет надежнее. И ваше тоже, сэр Норберт.

– Да я же не против, – примирительно сказал Норберт, – это так просто. Больно вы серьезный сегодня, сэр Альбрехт. Не к добру.