Резьба по кости в России XVIII-XIX веков - [5]
Другим образцом великолепной резьбы по кости северно-русских мастеров начала XVIII века является ларец-теремок эрмитажного собрания. Сквозная резьба, украшающая поверхность, наложена на золоченую фольгу, что создает нежную цветовую гармонию с теплым оттенком кости. Узор резьбы отличается сочностью и пышностью раскидистых трав. На каждой стенке имеется композиционный центр: на торцовых стенках — розетка цветка, от которой симметрично расходятся в разные стороны две пары акантовых ветвей с гроздьями плодов, на передней в задней стенках — двойной трилистник аканта с отходящими в стороны ветвями с развернутыми цветами. Композиционным центром крышки является изображение Оглавного Спаса. В работах иконописцев он занимал почетное место, его располагали вместо Деисуса или под ним на иконостасном тябле. Мнение, высказанное Э. Смирновой о том, что в северном крае этот образ особо почитали, видимо, справедливо[12]. Иначе зачем было его помещать на столь великолепном по резьбе костяном ларце работы северно-русских, холмогорских мастеров? Небезынтересно обратить внимание еще на одну деталь — на две маски чудовищ, расположенные среди ветвей на скосах крышки. Подобные маски были типичны для прикладного искусства западноевропейских, особенно немецких мастеров. На деревянных шкафах, стульях, шкатулках и других предметах XVII века они встречаются постоянно. Но такие же маски можно видеть в орнаментации книжных заставок и в гравюрах петровского времени. В резьбе по кости они обратились в условные изображения типа пальмет. Переосмысление заимствованных мотивов приводило к обогащению вновь создаваемых композиций, которые исполнялись сообразно местным традициям. Мастер явно был хорошо осведомлен в вопросах искусства и все элементы воссоединил в художественно целостном произведении.
Ларец-теремок. XVII—XVIII вв. Деталь. ГМЭ
Ларец-теремок. XVII—XVIII вв. ГЭ. ЭРК-795. 26,5×32×26,5
Ларец-теремок. XVII—XVIII вв. Деталь. ЭРК-795
Ларец-теремок. XVII—XVIII вв. Три детали. ГЭ. ЭРК-1119. 14×10; 8,5×7,5
Ларцы такого типа, отвечавшие господствовавшим в ту пору формам барочного искусства, резали как в Москве, так и на Севере, в равной мере как для бояр, так и для зажиточных поморов, воевод, богатых купцов. Ларцы требовались для хранения драгоценностей, предметов женского туалета. Они украшали своим видом интерьеры царских теремов, дворцов, особняков знати, домов посадских и зажиточных крестьян Русского Севера. Косторезные изделия постоянно получали распространение в среде различных слоев общества. В зависимости от назначения вещи и ее потребителя они бывали или простыми, скромными по обработке, следовательно, достаточно дешевыми; или более сложными как по художественному замыслу, так и по исполнению. Немаловажную роль в определении «художественности» косторезного изделия играл орнамент. Практически и до сегодняшнего дня роль орнаментального узора крайне важна. Перед мастером всякий раз встает задача — учесть особенность материала, гармонично увязать узор с формой предмета. Специфика орнамента в условности, которая не позволяет ему быть законченным, самостоятельным произведением, изолированным от формы и назначения предмета. Из каких бы принципов ни исходил рисунок орнамента, он всегда сохраняет за собой право называться декоративным элементом в общем замысле мастера. Поэтому роль травного орнамента в искусстве XVII — начала XVIII века столь же важна и определяюща, сколь важны овы, жемчужники, меандры и акантовые побеги с розетками, венками и гирляндами для искусства первой четверти XIX века.
Рукоять епископского посоха. Конец XVII в. Деталь. ГЭ. ЭРК-1119. 17,5×7,2×2
Коробочка с серебряными накладками. XVII—XVIII вв. ГЭ. ЭРК-604. 14,5×12,5×10,3
Шкатулка. Начало XVIII в. Деталь. ГЭ. ЭРК-1016. 10×7,5
Ружье поморское. Работа Л. Хорькова. XVII—XVIII вв. ГЭ. 3. О. 7984. 127,5×10
Ружье поморское. Деталь. З. О. 7984
Ружье поморское. Деталь. Работа Л. Хорькова. XVII—XVIII вв. ГЭ. 3. О. 7984. 127,5×10
Аптечка. XVII—XVIII вв. ГЭ. ЭРК-984. 23,5×24,5×23,5
Стилевые особенности времени полностью получили выражение в орнаментально-изобразительной резьбе по кости северно-русских мастеров не только рубежа XVII и XVIII веков, но и последующих десятилетий.
Так, с появлением в русском переводе 1705 года книги «Символы и Емблемата» ею начали широко пользоваться самые разные мастера, и в их числе косторезы. Холмогорские резчики покупали эту книгу не по одному экземпляру. Например, в 1718 году мастер костяного дела Андрей Протопопов приобрел в Овощном ряду в Москве одновременно семь экземпляров этого богато иллюстрированного издания[13]. Вот почему на костяных изделиях возникли рельефные и гравированные изображения, варьирующие композиции круглых медальонов из амстердамского издания. Показательны два рожка для натруски пороха из эрмитажного собрания. Они решены исключительно декоративно, в духе петровского времени. Пороховница 1719 года украшена одним лишь рельефом с довольно сложной композицией из символических изображений и пояснительных надписей. На одной стороне амур уносит сердце от многоголовой гидры, что разъясняется следующим образом: «Никто у меня не отымет»; на другой стороне амур парит над жертвенником с четырьмя сердцами — «Одного мне довольно», здесь же и дата: «1719». Боковое ребро украшено объемной фигуркой лежащего льва, а конец рожка оформлен в виде головы чудовища. Лиственные завитки картуша, разграничительные полоски, надписи и фигурки — все решено в рельефе, довольно низком, в меру обобщенном, словом, так, как это было принято в искусстве первой четверти XVIII века. Логика построения орнаментально-декоративного решения, полная слитность его с формой предмета дают нам право считать эту небольшую по размерам вещь одной из типичнейших для своего времени. Традиция мастерства здесь в том, что косторез все рассчитал и должным образом, в соответствии с художественным стилем времени, решил композицию и ее отдельные образы.
