Рейс в Эвенкию (путевые заметки) - [2]

Перед выходом в рейс я бегло просмотрел карты. Подкаменная Тунгуска впадает в Енисей как раз в том месте, откуда одинаково далеко и до Красноярска и до Игарки. Ее извилистая линия отходит от Енисея вправо и теряется за пределами края. Нижняя Тунгуска величественна даже на карте. Жирная черта ее устья начинается около Туруханска и, постепенно утоньшаясь и разветвляясь на десятки артерий, уходит вглубь, на восток, к верховьям великой сибирской реки Лены, почти соединяясь с ней у Киренска. Длина этого крупнейшего притока Енисея приближается к 3500 километрам. Немного короче Волги, длиннее Ганга, почти в два с половиной раза длиннее Рейна — вот какова Нижняя Тунгуска!

…Давно уже остался позади Красноярск. Исчез за поворотом Енисея чудесный Есаульский бор, смолистый аромат которого ветер донес к нам с берега. Бурная весенняя вода пронесла караван мимо Атамановского «быка» — крутой скалы, у подножья которой вьются воронки водоворотов. Приближался Казачинский порог.

Вспоминается фраза из учебника географии: «в СССР крупные пороги находятся на реках Енисее, Ангаре и других». Казачинский порог — не самый крупный из ангарских и енисейских порогов, но и он достаточно внушителен.

…Все быстрее и быстрее мчит Енисей свои воды. Все ближе сходятся берега — бурые, каменистые, заросшие тайгой. Издали слышен характерный шум воды, прокладывающей себе дорогу между камней. У входа в порог — семафор. Да, самый настоящий семафор! Он гостеприимно открыт: пожалуйста, путь свободен. Зато на семафоре в конце порога сейчас поднят красный шар. Своеобразное регулирование движения здесь совершенно необходимо: фарватер порога настолько узок, что при случайной встрече в нем двух пароходов одному неизбежно пришлось бы выбрасываться на камни. И осенью, перед ледоставом, бывает так, что под порогом скапливается очередь… пароходов. Они переговариваются между собой языком гудков — кому первому итти в порог. Каждому хочется поскорей миновать опасное место.

Мы входим в порог. Река делится на два рукава высоким скалистым островком. В правом, узком рукаве, вода кипит, как в котле. Камни, голые и скользкие, торчат из воды. Теплоход идет левым рукавом. Корпус судна дрожит; водовороты толкают его из стороны в сторону. Местами вода выпучивается буграми, как бы выталкиваемая из глубины неведомой силой. Ветер срывает хлопья пены с гребешков волн. Караван мчится меж каменистых берегов чуть не со скоростью поезда.

Неожиданно под яром левого берега я увидел странное судно. Хилая труба его торчала не посередине, а ближе к одному из бортов. В центре корытообразного корпуса виднелся огромный барабан с намотанным стальным тросом. Внешний вид судна был настолько непривычен и странен, что наблюдатель нисколько не удивился бы, прочтя на его борту надпись «Севрюга»: очень уж напоминал этот пароходик то самое суденышко, на котором совершали путешествие молодые таланты города Мелководска в веселом фильме «Волга — Волга»…

Но суденышко называлось не «Севрюгой», а «Бурлаком». Из его трубы валил дым. По всем признакам пароходик был действующей единицей Енисейского флота. Больше того, он являлся его необходимейшей частью, как я узнал позднее. Название чрезвычайно точно определяло его жизненные функции. Это был бурлак Енисейского флота.

Течение в Казачинском пороге настолько стремительно, что некоторые пароходы не могут преодолеть его силой своих машин. Подойдя к порогу с низовьев, они свистками начинают взывать о помощи. Тогда на «Бурлаке» начинается оживленная деятельность. Он отваливает от берега. Тут выясняется назначение барабана с тросом. Один конец троса заделан намертво в грунт выше порога, другой намотан на барабан, который начинает вращаться с большой быстротой. Туэр (так называется конструкция нашего «Бурлака») спускается в порог и подает буксир на малосильный пароход. Затем барабан начинает со скрипом и треском вращаться в обратную сторону…

Так, медленно, но верно наматывая трос, неказистый «Бурлак» тянет за собой какой-нибудь большой пассажирский пароход через весь порог на более спокойную воду, вызывая уже не насмешку, а уважение.

Чтобы пройти пятикилометровую стремнину Казачинского порога, каравану потребовалось времени не больше, чем читателю для прочтения того, что о пороге написано выше.

Через несколько часов мы были уже против селения Стрелка, где в Енисей впадает Ангара. Как и всегда при прохождении этого места, возник спор по поводу того, впадает ли Ангара в Енисей, или, наоборот, Енисей впадает в Ангару. Спор этот не так беспредметен, как может показаться сначала. Я смотрел на могучую Ангару, которая при впадении почти в два раза шире Енисея, и червь сомнения точил меня, склоняя в пользу «ангарцев».

— Ангара шире! — горячился помполит.

— Зато Енисей судоходнее, — возражал помощник механика.

— Но Ангара длиннее вашего Енисея!

— Это еще как сказать!

Желая окончательно сразить сомневающихся, помполит сходил в каюту и вернулся оттуда с выписанными на бумажку цифрами:

— Вот, Фомы неверные, смотрите! — Оказалось, что длина Енисея равна 4063 километрам, а длина Ангары вместе с Селенгой превосходит эту цифру почти на целую треть!