Рейс «Ориона» - [17]

Но тут будто снова тень ложится на землю. Только это не тень. Солнце светит по-прежнему. Просто убегает от Тоника хорошее настроение. Ведь из-за пропеллера поссорился он с Петькой. Значит, зря поссорился.

Два дня назад Тоник и Петька запускали «вертолет» с нехитрого сооружения из катушки для ниток и палочки. Дернешь за нитку — пропеллер срывается и с жужжанием летит на другой конец двора. И вот один раз «вертолет» упал в траву, а недалеко стоял Петькин брат Клякса. Встав на четвереньки, пошарил Клякса в траве, поднялся и сказал:

— Нету.

Тоник с Петькой поискали и тоже не нашли. И показалось Тонику, что глаза у Кляксы блестят как-то подозрительно.

— Клякса, говори сразу! — потребовал он. — Стянул вертолет?

— Нету, — повторил Клякса.

— Лучше отдай, а то получишь сейчас, — вмешался Петька.

Клякса переступил с ноги на ногу и заморгал:

— Нету же его…

— Не брал он, — уверенно произнес Петька. — Если он врет, то не моргает, а просто сопит.

— Он и сейчас сопел, — настаивал Тоник. — Он под рубашку сунул вертолет. Дай-ка, посмотрю.

Но Петька не дал.

— Думаешь, все жулики, да?

— Я не думаю… А Клякса жулик. Камеру от футбола кто стянул? Он стянул и гвоздем пропорол.

Это была правда, но Петька обиделся за Кляксу. Хоть Клякса и рева, а все равно брат.

— Может, ты сам пропорол, — нахально заявил Петька.

Драки не случилось, потому что Петька почти на два года младше Тоника и слабее. Так всегда. Кто бы ни ссорился здесь, драк не бывает: силы у всех разные. Тимка больше Тоника, Римка — девчонка и связываться с ней вообще не стоит, хоть сама она бывает непрочь. В общем, как ни поверни, ничего не выйдет. Только иногда Петька треснет Кляксу ладонью по затылку, но это их дело, семейное.

Вот и сейчас Петька знал, что драки не будет и говорил нахальные вещи. Может быть, Тоник и дал бы ему все-таки один раз, но пришла во двор Римка.

— Вот базар! — вмешалась она. — Ты, Антон, взял бы да вырезал новый пропеллер. Долго тебе, что ли?

Это она правду сказала: недолго. Но уже не хотелось заниматься «вертолетами». Скучно…

Так они с Петькой и разошлись. И теперь не поймешь толком, в ссоре они или нет. А если говорить честно, то, конечно, в ссоре. Когда вся компания вместе, то вроде бы они и не ругались. А как вдвоем останутся — в разные стороны.

Тоник держит на ладони пропеллер и думает, что надо мириться с Петькой. Подойти к нему и сказать, что «вертолет» нашелся… а камеру проткнул все-таки Клякса. И все будет в порядке…

— Антон! Долго нам тебя ждать?! — слышен мамин голос. Тоник вздрагивает от неожиданности. Край тени уже переполз через бумажный клочок, и минута, конечно, прошла. Она, оказывается, большая, эта минута. Тоник вон сколько успел за нее! Спас от гибели великого путешественника. Вспомнил про самый хороший день. Сочинил не то считалку, не то песенку про облака. И с Петькой решил помириться…

Раскинув крыльями руки и жужжа, как самолетный мотор, Тоник летит «на заправку». О минуте, проведенной на скамейке, он уже забыл. Впереди сегодня еще много разных минут: то ясных, как синее небо, то затуманенных тенью набежавшего облака, то радостных, как солнечный блеск сигнальной трубы.

РУБИКОН

— Нытик, — сказал Тимка.

— Трус, — добавил Тоник.

— Ты бы хоть воспитывал его, Петька, — вздохнула Римка. — Ему через год в школу идти, а он только реветь умеет.

— Сами попробуйте. Я вчера воспитывал. Меня за это в угол поставили… Как дошкольника какого-то.

Это воспоминание так расстроило Петьку, что он даже хотел треснуть Кляксу по затылку. Но тот догадался и пересел на край поленницы.

— Воспитаешь такого, — проворчал Тимка. — Всего на свете боится, даже каких-то паршивых гусаков.

Клякса обиженно покосился на ребят, но ничего не сказал. Это была правда. Гусей Клякса боялся даже пуще, чем грозы или пчел.

Этих зловредных птиц завела соседка, Нелли Прокопьевна. Она недавно вышла на пенсию и решила заняться птицеводством. С тех пор началась для Кляксы совсем скверная жизнь. Гусаки его возненавидели. Неизвестно за что, просто загадка какая-то.

Как только Клякса выходил на крыльцо, гуси вытягивали шеи и хищно шипели. Потом они медленно двигались в наступление. Большой светло-серый гусак шел в лобовую атаку, а белый, который был поменьше, обходил Кляксу с левого фланга. Конечно, Клякса ревел и пускался в бегство.

Всем опротивело Кляксино нытье.

— Хватит! — сказала Римка. — Клякса! Ты должен перейти рубикон.

Глаза у Кляксы сделались круглыми, как синие блестящие пуговицы.

— Чего? — спросил он.

— Рубикон, — терпеливо объяснила Римка. — Так говорят. Это значит перебороть страх.

— Это один царь так сказал, — вмешался Тоник. — Он все думал и думал, переходить или не переходить реку перед боем. А потом решил перейти, чтоб некуда было отступать.

— Не царь, а римский император, — сказал Тимка. — Юлий Цезарь. Мы это проходили.

Клякса ничего не понял. Вернее, понял только, что он должен сделать что-то особенное. Он засопел и на всякий случай прыгнул с поленницы.

— Ничего он не перейдет, — махнул рукой Петька. — Я его знаю.

И Клякса вдруг остановился. Он совсем было хотел уйти домой, даже заморгал, но вдруг остановился. И спросил: