Рэймидж и барабанный бой - [72]

Примерно через три часа наступит день Святого Валентина. Рэймидж думал о родителях. Они живут в Корнуолле, в Св. Кью, и сейчас садятся ужинать, а потом, вероятно, будут наслаждаться игрой в карты. Если б не тот проклятый трибунал, думал он с горечью, его отец, возможно, держал бы флаг на «Виктори», а не сэр Джон. Дьявол побери такие мысли! Теперь была вахта Саутвика, и он решил немного поспать.

Глава восемнадцатая

«Вскоре после полуночи, — писал Рэймидж в поспешном письме отцу, — мы услышали сигнальные пушки испанского флота на юго-западе — так много, что у Кордовы, очевидно, были большие трудности в попытке удержать его флот вместе в этом тумане. Без сомнения, они стремятся в Кадис, и с юго-западным ветром у них будет преимущество наветренной стороны, однако я сомневаюсь, что это принесет им много пользы, так как это немного более, чем легкий бриз, который едва перемещает клочья тумана, находящиеся между нами».

Как только рассвело, «Каллоден» (один из наших ведущих кораблей) поднял сигнал «Неизвестный парус» и вскоре после шести часов уточнил, что это испанские фрегаты, но со всем этим туманом вокруг я так и не знаю, увидели ли они нас и предупредили ли адмирала Кордову.

Вскоре после семи два из наших фрегатов подняли сигнал, что обнаружили чужой флот к юго-западу, и «Виктори» приказала, чтобы самый близкий фрегат занялся разведкой. Спустя какое-то время, через промежутки в тумане мы мельком увидели несколько испанских линейных кораблей и по левому борту, и по носу справа, но если мы и дождемся приличного бриза, наступит полдень, прежде чем мы доберемся до них, поскольку мы сейчас делаем узел или около этого.

В четверть девятого сэр Джон сигнализировал флоту: «Держать сомкнутый строй», хотя, несмотря на туманную ночь, мы шли в почти безупречном строю двух дивизионов, и в двадцать минут девятого он поднял мой второй любимый сигнал — номер пятьдесят три: «Приготовиться к сражению». На самом деле это был повтор вчерашнего сигнала, и я думаю, что флот был уже подготовлен! Теперь мы ждем моего фаворита — номер пятый: «Атаковать врага».

Мои кэтлинцы давно позавтракали и находятся в прекрасном состоянии духа; фактически я всерьез полагаю, что, если бы я приказал им взять на абордаж «Сантиссима Тринидад», они заорали бы «Ура!».

В девять двадцать сэр Джон поднял только третий общий сигнал дня (интересно, сколько сигналов адмирал Кордова сделал к этому времени?!), который означал «Преследовать». За несколько минут до этого ветер повернул немного, и сэр Джон привелся на два румба к правому борту, таким образом, мы шли прямо на юг.

Туман начал очень медленно рассеиваться (солнечное тепло стало немного чувствоваться), и вскоре мы могли насчитать двадцать линейных кораблей — скорее в двух значительно рассеянных группах, чем в двух подразделениях, рассеянных и без всякого подобия строя движущихся поперек нашего курса к Кадису. Это доказывает, что они, видимо, были застигнуты в Проливе «нашим штормом» и отнесены далеко в Атлантику.

В десять часов один из наших фрегатов поднял сигнал, что видит двадцать пять линейных кораблей (наших пятнадцать, напоминаю). Именно тогда ветер повернул снова, и сэр Джон возвратился на курс зюйд-зюйд-вест. Сейчас, когда уже почти одиннадцать часов, мыс Сент-Винсент находится в одиннадцати лигах к северо-востоку, и Саутвик только что спустился ко мне и доложил, что туман рассеялся, оставив лишь клочья дымки.

Я всегда думал, что перспектива сражения двух флотов будет пугающей; но я рад сказать, что я слишком занят (в настоящее время, по крайней мере!) для страхов или предчувствий. Сожалею только об одном — что я не командую семидесятичетырехпушечным с экипажем из пятисот кэтлинцев. В ближайшее время мы подберемся к самому горлу донов, и я должен отложить перо, но позже я надеюсь добавить еще несколько страниц, описывающих победный результат наших приключений в день Св. Валентина.

На палубе он нашел Саутвика, шагающего взад-вперед, проклиная туман. «Кэтлин» могла бы быть маленькой — самое маленькое судно во флоте на самом деле, — но Рэймидж гордился ее внешним видом: хотя немногим больше, чем терьер среди своры волкодавов, однако и судно, и экипаж готовы к сражению, по крайней мере так они выглядят — спокойные, расслабленные, без намека на напряженность.

У каждого орудия лежали прибойник, клоц, банник, стояли ведра с водой и картечные заряды (похожие на жесткие сетки, набитые мелким луком), в то время как пушечные ядра лежали на встроенных стойках вдоль фальшборта — как черные апельсины, аккуратно разложенные на полках. Шлюпки шли на буксире за кормой, носовые помпы снаряжены, и смоченный песок сделал пружинил на палубе под ногами.

Ветер был все еще легким и прерывистым, и каждый раз, когда пропитанный туманом грот отрывисто хлопал над головой, он осыпал людей на палубе крошечными капельками. Туманная сырость осела на такелаже и стекала по вантам, оставляя темные лужи на палубе.

Расчеты сидели или стояли вокруг их орудий, болтали и выглядели так, словно ждали начала боксерского поединка. Стаффорд был возле его пушки: глаза налиты кровью, лицо бледное после выходок минувшей ночи, но каждое движение показывало, что он вновь переполнен своей обычной бойкостью кокни. Около него коричневое лицо Макстона было расколото его постоянной веселой усмешкой. Джексон, действуя как старшина-рулевой, стоял у штурвала, готовый передавать приказы рулевым. Росси жестикулировал, описывая что-то матросу около него, — любовное приключение, судя по тому, как он двигал руками. Матросы, которые по боевому расписанию входили в абордажную команду, уже перебросили перевязи абордажных сабель через плечо, хотя сами сабли еще стояли в стойках у фальшборта, откуда их выхватят в последний момент.