Рэймидж и барабанный бой - [53]

Было почти ничего не видно, и существовала большая опасность, что его люди нападут друг на друга по ошибке. Когда нога внезапно коснулась чего-то мягкого, он сделал ножом выпад вниз и услышал глухой стук — руку болезненно тряхнуло, когда лезвие проткнуло матрац и вонзилось в палубу. Мгновение спустя он ударил еще дважды, каждый раз перемещаясь, но на матраце не было никого. Такой же глухой стук с левой стороны предупредил его, что кто-то из матросов сделал то же самое. Он двинулся дальше и, по мере того, как глаза привыкали к кромешной тьме, мог уже различать небольшие, более светлые квадраты с обеих сторон — орудийные порты. Другой матрац подвернулся ему под ноги, и снова он нанес удар вниз, но и на нем не было никого. Он миновал еще два порта и был рядом с последним, когда нашел еще один матрац — и снова нож вонзился в деревянную палубу. Матросы достигли кормовой части одновременно с ним. Через мгновение его ощупывающая рука коснулась фрамуги.

— Нашли кого-нибудь? — прошептал он.

Матросы ответили тоже шепотом. Матрацы есть, но нет никаких испанцев. Куда, черт их побери, они делись? Неужели внизу, в кубрике или на баке? Поспешно он приказал Фуллеру и Дженсену обыскать бак, а затем ждать у фок-мачты, Росси и Стаффорду обыскать кубрик, потом ждать у грот-мачты, а Макстону и Джексону отдать швартовы — бриз унесет шебеку в сторону от причала.

Рэймидж выбрался из-под квартердека, поднялся по трапу и поспешил на корму к румпелю, который поднимался над уровнем палубы прямо позади бизань-мачты. Несколько секунд спустя он услышал, как тяжелый канат плюхнулся в воду, и увидел, как человек забрался обратно на борт.

— Свободно на корме, сэр, — негромко доложил Джексон, и после нового всплеска появился Макстон, доложивший, что нос свободен.

Высокая корма шебеки под действием бриза начала отклоняться, в то время как носовая часть судна, будучи ниже, все еще прижималась к причалу. Пока неплохо. Разворот кормы означал, что ее нос направлен к причалу. Это не проблема.

— Хорошо, Макстон: идите вперед и передайте им, чтобы устанавливали фок и быстро брались за шкоты. Джексон — к рулю. Дайте ей развернуть нос. Держите ближе к восточной стороне на случай, если ветер сменится — я не хочу менять галс или поворачивать эту штуку в темноте.

Хлопанье впереди и темный треугольник, развернувшийся на фоне неба, закрывая звезды, означали, что фок установлен, а несколько секунд спустя послышался скрип канатов в блоках, когда матросы развернули его.

Причал теперь быстро отступал назад, и нос шебеки двинулся в сторону моря под давлением паруса. Шебека набирала скорость, и руль теперь чувствовал давление воды.

— Стаффорд! — громким шепотом приказал Рэймидж. — Ставьте грот. И поживее!

Грот, чуть больше размером, чем фок, распустился, как одеяло, вытряхиваемое из окна, и начал растягиваться вдоль рея. Как только они отошли от причала, ветер стал свежее, как и ожидал Рэймидж, и когда матросы установили парус и развернули рей, шебека заметно прибавила, и он слышал плеск воды за кормой.

Рэймидж поспешил к румпелю.

— Хорошо, Джексон: ставь бизань — я возьму руль.

Руль был на удивление легок по сравнению с «Кэтлин». Бизань, внезапно опустившаяся сверху, заставила его подскочить, но прежний страх уже ушел: для этого он был слишком занят. Высоко по правому борту, едва очерченный слабым светом звезд, виднелся Кастильо де Галерас, возвышавшийся над гаванью более чем на шестьсот футов, с батареей Апостолов ниже его, почти на уровне моря. Он видел свет на батарее — что если часовые бдительны и как раз сейчас подняли тревогу? Или они настолько привыкли следить за кораблями, пытающимися войти в гавань, что не обращают внимания на тех, кто выходит из нее?

Три минуты с тех пор, как установлен фок: времени более достаточно, чтобы испанцы успели зарядить орудия. На мгновение он вообразил дюжину командиров расчетов, стоящих на коленях и наводящих дюжину стволов, целью которых была шебека.

Когда он повернул румпель, направив шебеку прямо к выходу из гавани, ветер был практически попутным и паруса натянуты слишком плоско: неожиданный порыв ветра может опрокинуть весь такелаж шебеки. Если мачты полетят за борт прямо под дулами батарей…

— Джексон! Отдайте все шкоты и галсы — и поживее там!

Батарея Апостолов была на траверзе правого борта; в окне барака, где жили солдаты, горел свет. По правой скуле видны были очертания мыса де Навидад, спускающегося с трехсот футов до уровня моря. Нет больше батарей по правому борту, пока он не обогнет мыс, но с другой стороны гавани форт Сан-Леандро должен быть почти на траверзе теперь — хотя он не видел его, а дальше Санта-Флорентина и затем Санта-Анна.

Шебека начала клевать носом, когда встретила зыбь на выходе из гавани в открытое море. Три треугольных паруса казались огромными на фоне неба, заслоняя целые созвездия звезд. На мгновение показалось невозможным, что часовые на батареях могут не видеть их; потом он сообразил, что они не невидимы на фоне темных холмов противоположного берега. Человек с отличным зрением в Кастильо де Галерас мог с высоты шестьсот футов увидеть судно как темное пятно на фоне моря, отражающего звездный свет и волнующегося под ветром, и мог также различить кильватерный след.