Рейган - [151]
Рейган и Горбачев прилетели в Рейкьявик, город, находящийся на полпуги между Москвой и Вашингтоном, с намерениями перевести процесс разрядки в практическую плоскость, но на условиях, которых продолжала придерживаться каждая сторона. Переговоры проходили в особняке на окраине города, в тихом месте. Журналисты были допущены только на итоговые пресс-конференции обоих лидеров.
На протяжении двух дней состоялось шесть встреч.
Горбачев по-прежнему, соглашаясь на пятидесятипроцентное сокращение стратегических ракет и полное устранение советских и американских ракет средней дальности с территорий других европейских стран, добивался обязательства Рейгана не выводить СОИ за пределы лабораторных исследований в течение десяти лет (ранее назывался срок 15 лет, но существенной разницы между этими отдаленными сроками, разумеется, не было).
Рейган, действовавший по принципу «доверяй, но проверяй», который он, как уже упоминалось, не раз повторял Горбачеву, поддерживал только двустороннее соглашение: сокращение стратегических вооружений и устранение ракет средней дальности из стран Европы при условии развития стратегической оборонной инициативы в полном объеме. Он, однако, по-прежнему далеко не полностью доверял советской стороне, особенно в связи с недавним шпионским скандалом. После встречи он писал М. Тэтчер: «Русские не хотят воевать, они хотят одержать победу, угрожая ядерным оружием»[685]. Самому же Горбачеву Рейган говорил, что заключение договора по стратегическим наступательным вооружениям при замораживании американской оборонительной программы «требует исключительного уровня доверия», которого пока нет, и «поэтому мы не можем принять вашу позицию».
Один из советников Рейгана по вопросам безопасности, Мартин Андерсон, присутствовавший на переговорах, утверждает, что президент прямо заявил советскому генеральному секретарю, что американцы полностью обанкротят советскую экономику при помощи СОИ, если СССР не пойдет на компромисс. «Я был с Рейганом, — рассказывал Андерсон, — и он действительно вел себя грубо. За закрытыми дверями Рейган просто припирал Горбачева к стенке»[686]. Вряд ли эта оценка соответствовала действительности полностью, но тот факт, что в морально-политическом отношении СОИ использовалась в качестве орудия давления, безусловен.
В ходе встречи выдвигались и более кардинальные предложения — о полном уничтожении стратегических вооружений, включая те, что размещены на бомбардировщиках и атомных подводных лодках. Но все дело упиралось в одно обстоятельство: то, что в США именовали СОИ, в СССР по-прежнему называли «звездными войнами». Тот грандиозный прорыв, на который надеялись (по крайней мере, внешне) обе стороны, не произошел.
Встреча завершилась на первый взгляд безуспешно. Никакого соглашения, никакого договора или другого подобного документа подписано не было. Заключительная драматическая сцена представлена в протоколе последней встречи следующим образом: «Рейган. Встреча закончена. Пошли, Джордж [обращение к Шульцу]. Горбачев. Не можем ли мы сделать что-то еще? Рейган. Уже слишком поздно». Затем Рейган добавил: «Я думаю, что вы просто не хотите достичь соглашения. Я не знаю, когда нам представится другой шанс, подобный этому, и скоро ли мы вновь встретимся»[687].
Добрынин вспоминал: «Оба лидера закончили свою безрезультатную встречу поздно — в полночь. Они покинули здание вместе, шли молча. Остановились у стоявшего недалеко президентского автомобиля, чтобы попрощаться. Получилось так, что я оказался поблизости и выполнил поэтому роль переводчика… Горбачев, который еле скрывал горечь большого разочарования, сказал: “Господин президент, вы упустили уникальный шанс войти в историю в качестве великого президента, который открыл дорогу ядерному разоружению”. Рейган угрюмо ответил: “Это относится к нам обоим”. По дороге в аэропорт Рейган долгое время молчал. Его “начальник штаба” Дон Риган ехал с ним и позже рассказал мне, что Рейган прервал наконец молчание словами: “Дон, мы с Горбачевым были так близки к соглашению. Просто стыдно”. Он показал при этом двумя пальцами расстояние в полдюйма. “Президент был потрясен таким исходом встречи”, — добавил Риган»[688].
Это были пессимистические ремарки. Однако оба лидера наряду с разочарованием чувствовали внутреннее удовлетворение тем, что их позиции во время встреч сблизились.
Рейган говорил своим советникам, что он покидал Рейкьявик, сознавая, насколько близко они с Горбачевым подошли к цели устранения угрозы ядерного разрушения. Горбачев же на обратном пути говорил своему помощнику А. С. Черняеву (тот записал его слова), что он «даже более оптимистичен после Рейкьявика, что он понимает внутренние проблемы Рейгана и что президент США не вполне свободен в принятии решений». Он воспринимает Рейкьявик как значительно новый этап в процессе разоружения — от ограничения до полного уничтожения[689].
Судя по поведению Рейгана непосредственно после возвращения на родину, он сожалел о том, что поставил под сомнение возможность новой встречи в ближайшем будущем.
Он размышлял, и советники, особенно госсекретарь Шульц, поддерживали его, намекая, что, возможно, он поставил перед собой две слишком грандиозные и труднодостижимые, по крайней мере в ближайшей перспективе, цели: полное уничтожение ядерного оружия и создание неядерного щита над территорией США и союзных государств.
