Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - [22]
А.Г. Слонимский в отличие от В.С. Дякина и Е.Д. Черменского не считал, что резкая речь П.Н. Милюкова 1 ноября была вызвана стремлением кадетов завоевать симпатии оппозиционно настроенных масс. Он связал её с поездкой руководителя кадетов заграницу. Опорой для Слонимского послужило полицейское донесение о пленарном заседании кадетского ЦК в Москве 1 и 2 октября 1916 года. Слонимский подчеркнул, что по сообщению начальника московского охранного отделения «центром внимания заседания послужили заграничные впечатления Милюкова». Лидер кадетов рассказал о недоверии в Англии и Франции к Штюрмеру, назначение которого там было истолковано как шаг в поисках путей примирения с Германией. Милюков ободрил своих единомышленников тем, что сам Ллойд-Джордж является застрельщиком кампании против правящей русской бюрократии и в этой связи возлагает большие надежды на конституционно-демократическую партию. Поэтому Милюков решил выступить в Государственной думе со всем полученным им заграницей материалом о деятельности Штюрмера, дабы во чтобы то ни стало свалить его[224]. Слонимский очень подробно изложил речь Милюкова 1 ноября 1916 г., включая все его выпады против «темных сил, борющихся в пользу Германии»[225].
Описание событий 1 ноября 1916 г. В.И. Старцевым по углу освещения ближе к версии В.С. Дякина. Передавая содержание декларации Прогрессивного блока, Старцев не упомянул о том, что она содержала протест против сепаратного мира. Излагая речь П.Н. Милюкова, историк процитировал содержавшиеся в ней комментарии германских газет, ограничившись констатацией того, что они «давали объяснение и выход смутным предчувствиям измены в верхах»[226]. Словосочетание «сепаратный мир» в этом контексте Старцевым употреблено не было.
В.И. Старцев шёл вслед за Дякиным и в интерпретации отношений Антанты и либеральной оппозиции. По мысли Дякина в своем стремлении добиться уступок от самодержавия оппозиция «неизменно искала сочувствия общественного мнения Антанты и содействия официальных представителей Англии и Франции, приезжавших в Россию»[227]. Иными словами во внутрироссийские коллизии западных дипломатов втягивали оппозиционеры, в то время как представители Антанты старались удержать либеральных лидеров от резких выступлений. В изложении В.И. Старцева либеральная оппозиция тоже старается энергично опереться на союзников, «преследуя свои цели»[228]. Под пером Старцева английский посол Бьюкенен выглядит даже более безобидным, чем в книге Дякина. У Дякина британский дипломат, хотя и не участвует в подготовке государственного переворота, но все же активно вмешивается во внутренние дела России. В.С. Дякин даже находил не лишенными оснований «слухи, что Милюков согласовывал с Бьюкененом свою речь против Штюрмера»[229]. В книге же В.И. Старцева английский посол всего лишь пытается наладить связи с либеральной общественностью Москвы, причем самым невинным способом – путем вручения московскому городскому голове кадету М.В. Челнокову британского ордена[230].
И.В. Алексеева, наоборот, привела целый ряд фактов, показывавших активное взаимодействие Бьюкенена и либеральной оппозиции на почве борьбы против царского правительства. Однако, подойдя к вопросу об участии английского посла в «заговоре буржуазии» исследовательница сделал вывод о том, что Бьюкенен не только не подстрекал Февральскую революцию, но и всячески старался предотвратить её «в том виде, в котором она произошла, т. е. как широкое народное движение». Максимум, на который был тогда согласен английский посол, – «маленькая дворцовая революция», направленная на то, чтобы сменить одного Романова на другого или даже оставить прежнего, но с дарованием стране конституции[231].
Помимо британского посольства И.В. Алексеева назвала ещё один центр притяжения «русской буржуазной оппозиции» – общества сближения с Англией. В этой связи она выразила уверенность в том, что выступление Бьюкенена на заседании Общества английского флага 27 октября 1916 г., направленное против «германских влияний» в России, «послужило последним толчком» к заявлениям, сделанным П.Н. Милюковым 1 ноября[232].
Как полагает И.В. Алексеева, мнение о том, что назначение Штюрмера министром иностранных дел является фактором, знаменующим изменение внешнеполитического курса России в сторону сепаратного мира, преобладала и в кругах Антанты, и среди русской либеральной оппозиции. Однако, утверждает автор, многочисленные факты, которые сторонники версии о сепаратном мире приводят в качестве аргументов укладываются в рамки обычного для любой войны зондажа мирных предложений противника. Назначение же Штюрмера на взгляд Алексеевой означало лишь то, что Николай II и Александра Федоровна желали в тот момент видеть руководство внешней и внутренней политикой в руках одного из немногих государственных деятелей, преданных династии. В свою очередь либеральная оппозиция и союзники зачастую сами инспирировали слухи о германофильских симпатиях Штюрмера и о связанных с его приходом переменах во внешнеполитической ориентации страны. Это делалось, чтобы дискредитировать царское правительство в глазах страны и в глазах европейского общественного мнения, что значительно бы облегчило впоследствии русским либералам возможность мирного, «парламентского» получения политической власти
