Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май) - [17]

Самодеятельность населения охватывает в первую очередь разнообразные отрасли внутреннего управления. Но и вопросы внешней политики тоже не могут оставаться вне сферы интереса и внимания свободной нации. Внешняя политика имеет дело с задачами государства, как единого, вечного целого, неизменного, несмотря на перемены в формах его устройства. Поэтому, казалось бы, при всякой государственно-правовой форме, вопросы внешней политики должны были бы решаться при самом непосредственном участии и под самым бдительном контролем общества. Но на практике дело обстояло иначе. Никакую другую отрасль государственной деятельности абсолютизм не оберегал так ревниво, не монополизировал так настойчиво, как именно ведение международных сношений. Эти привычки вошли всем в плоть и кровь. Мы отдали в безграничное и бесконтрольное распоряжение казенных авгуров (10) самые высокие и драгоценные блага всякой великой нации — ее международные задачи и ее мировые интересы. Мы примирились с существованием антинародной дипломатии, этой замкнутой, чванливой и самодовлеющей касты. И мы слишком часто с покорностью, без критики и протеста, несли все последствия ее легкомыслия, близорукости и бесталанности.

Победоносная революция и здесь, несомненно, принесет с собой очищение и обновление. Народное государство создаст себе национальную внешнюю политику и национальную дипломатию. Для демократии и здесь начинается пора самодеятельности. Она и здесь приобретает огромные права, связанные с тяжелой ответственностью. На ответственности демократии будет отныне лежать не только внутреннее устроение России, но и созидание ее международного величия.

Речь. 1917,10 марта. № 59.

Туган-Барановский М.И. СМЫСЛ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В газетных статьях по поводу великих исторических событий, которые мы только что пережили, постоянно повторяется слово «чудо». Действительно, разве не чудо этот грандиозный прыжок, который мы совершили в несколько дней? За неделю произошел такой невероятный переворот, что кажется прошлая самодержавная Россия отделена от нас целыми годами. День революции в воспоминании растягивается в месяц. Все происшедшее кажется сном и, однако, оно является самой подлинной правдой.

Итак, чудо — и этим все сказано. Но ведь как ни удивительно происшедшее, все же менее всего мы склонны верить в чудеса теперь, когда над нами восходит ясное солнце свободы. В темноте и мраке легко верится в чудеса, но при белом свете дня всему ищешь естественное объяснение.

Нужно объяснить и русскую революцию. А для этого требуется прежде всего ее понять.

Обычно думают, что смысл происшедшего переворота заключается в том, что в России пала власть царя. И если действительно только в этом смысл русской революции, то объяснить ее не трудно.

Кто станет возражать против известных слов П.Н. Милюкова в Государственной думе о низости и глупости павшего правительства? Действительно, какое правительство в мире могло пасть ниже министерства Сухомлинова или Штюрмера-Протопопова? Распутин был символом этого правительства, и смерть Распутина была предвещанием близкой участи его покровителей. Царская власть погрузилась в зловонную лужу грязи и стала ненавистной даже своим ближайшим друзьям. Уже несколько месяцев тому назад выяснилось, что от царя отвернулись все классы русского общества, вплоть до того сословия, которое спасло развалившуюся русскую монархию 12 лет тому назад, — дворянства.

И когда дворянство, не выдержавши последнего испытания, которому подвергнул Россию самодержавный режим Гришки Распутина, отвернулось от царя, то стало ясно, что дни царской власти сочтены. И царская власть пала при общих ликованиях русского народа.

Вот обычное объяснение русской революции, которое у всех на устах. Но достаточно ли?

Русская революция, согласно этому объяснению, вполне походит на турецкую, покончившую с троном Абдул-Гамида. Николай II действительно был монархом того же типа, что и этот последний. Оба они были восточными деспотами, и оба вызвали к себе общую ненависть. И оба пали благодаря военному восстанию.

Вот эта последняя черта больше всего сближает, при поверхностном взгляде, нашу революцию с турецкой. Ведь действительно, без военного восстания в понедельник 27-го февраля народная победа была бы невозможной. Царя низложили именно те полки русской гвардии, которые отказались стрелять в народ и пошли к Государственной думе.

Однако наша революция отличается от турецкой одним обстоятельством, которое может показаться мелочью, но в котором заключается глубокий смысл: Абдул-Гамида свергла организованная армия, салоникский корпус, который пришел стройными рядами со своими офицерами и своими генералами во главе. Турецкая революция заключалась в победоносном восстании армии, подготовленном и осуществленном вождями этой армии. Солдаты были лишь послушными исполнителями замыслов своих офицеров.

Те же гвардейские полки, которые 27-го февраля опрокинули русский трон, пришли без своих офицеров или, если и с офицерами, то лишь с небольшой частью их. Во главе этих полков стояли не генералы, а толпы рабочих, которые начали восстание и увлекли за собою солдат.