Революционер на паровом ходу - [22]

Определённо с этим надо было что-то делать. Такие люди позорят революцию. Надо сказать об этом Розе. Объяснить ей… Как он мог думать о себе в такую минуту, когда она наверняка там! Среди этих безумных юнцов, собирающихся экспроприировать женщин. Она такая красивая. Ему стало страшно от мыслей, что с нею может сделать толпа сбесившихся от вседозволенности молодых самцов.

Ах, зачем, зачем она забрала у него пистоль!

Не важно. Пусть у него нет оружия, он должен, он обязан немедленно идти туда и защитить её. Хотя бы и ценой своей жизни. Она говорила, что он ценен для дела. Ничего, записывать звуковые валики теперь они научились и без него. А вот если он не защитит её… Она – вот кто действительно ценен. Вот без кого не будет революции. А значит, именно ей угрожает наибольшая опасность.

С этими мыслями, он натянул сюртук, и решительно выскочил за дверь, нахлобучив шляпу уже на ходу.

Он стремительно шёл на площадь.

Над головой его, мерцая огнями, проплыл дискострат. Он шёл так низко над городом, что Карлу пришлось придержать шляпу рукой, не то её сдуло бы с головы. В любое другое время романтичная натура взяла бы верх, и он провожал бы диковинный корабль пришельцев взглядом. Но не сейчас. Возможно она там в опасности. И ему было не до пришельцев.

Он также не обращал внимания на поток идущих вместе с ним людей, которых сегодня стало заметно больше, чем вчера. Видимо испугавшись этого всесильного потока, городовые вовсе исчезли с улиц. Но сегодня Карл не чувствовал братского единения. Сегодня он знал лишь одно: Роза в опасности. И ему ещё предстояло разобраться, кто там окажется ему врагом, а кто другом. Если вообще друзья в той толпе безумцев найдутся.

Тогда он стал приглядываться к людям вокруг и прислушиваться к их разговорам.

— Ты слышал, что они устроили?

— Да это проклятое правительство хочет уморить нас голодом.

— Все дороги перекрыли, чтобы никто не мог провезти продовольствие в город.

— Да, им-то что. Им всё привезут дирижабли. А мы должны подохнуть с голоду только за то, что просили справедливости.

— Не привезут им ничего дирижабли, — заметил кто-то. — Утром не видели дым со стороны лётного поля? Говорят, сгорели ангары с дирижаблями.

— А пришельцы? — спросил другой.

— Не, пришельцы в наши дела вмешиваться не будут. Им нет резона. Им без разницы, кто у нас при власти. Главное чтобы поставки металла шли исправно. Они нам алмазные буры для шахт, мы им золото и всё такое прочее.

В иное время Карл непременно затеял бы спор об этом нелепом предрассудке, что, мол, пришельцы вывозят золото. Но сейчас ему было не до споров. Он ускорил шаг, и обогнал медленно бредущую группу говорящих. А потом пошёл ещё быстрее. Он уже почти бежал, лавируя среди набиравшейся на подступах к площади толпы.

— Эй, дурень! Стой! — и кто-то бесцеремонно и очень невежливо схватил его за руку.

Карл дёрнул, но хватка была прочной.

— Да пустите же меня, невежа! — воскликнул он и оглянулся. — Франциск? Где твоя шляпа? Да у тебя же кровь!

— Потому и тебя, дурака, пытаюсь удержать. Не ходи туда.

— Я должен, — ответил Карл. — Там она.

— Ах, пропади оно всё пропадом! — махнул рукой Франциск. — Идём вместе.

И сам пошёл в толпу, опережая Карла. Тот едва поспевал за ним, протискиваясь между людьми. Наконец ему удалось поравняться с другом.

— Но у тебя же кровь, — напомнил он.

— Тут так любят произносить речи о братстве, равенстве и свободе слова, что стоило мне вставить своё слово, меня уравняли с мостовой. Очень, знаешь ли, по-братски, — усмехнулся он. — Но я этого так не оставлю. Я уж найду случай раскрыть людям глаза. Да вот, кстати, и он.

— Кто?

— Случай! — он потёр руки в предвкушении. — Но ты, Карлуша, туда не суйся. Жди меня здесь.

И ускользнул в толпу, окружавшую одну из импровизированных трибун, с которой безвестный оратор произносил пламенную речь, всецело захватившую его слушателей. От нечего делать, Карл стал прислушиваться к его словам, подобно остальным.

— Акт беспричинной злобы, это вчерашнее преступление власти, в порыве чёрной ярости не жалеющей даже своих сторонников, вновь обнажил порочную сущность правительства и его прислужников, готовых исполнить любой преступный приказ. Нет оправдания вчерашнему убийству. Бургомистр пал жертвой борьбы режима с собственным народом. Мы чтим его память, отдавшего самое ценное, что есть у любого человека, свою жизнь, за общенародное счастье.

Простые и понятные слова падали в сердца людей, как капли живительной влаги. Они орошали ростки, которые вскоре дадут всходы. В воздухе зримо веяло ветром перемен.

— Сегодня мы должны объединить наши усилия. Нет больше места разногласиям. Мастер и подмастерье, лавочник и бродяга, все мы должны встать единой стеной и сказать решительно. Мы не допустим вновь того, что было вчера. Нет новым убийствам! Прекратим преступления против народа! Все, кто готов поддержать правопорядок своей мозолистой рукой, должны записаться в народную дружину. Вот там наш шатёр. Если ты крепкий мужчина, иди туда, тебе выдадут снаряжение и назначат участок патрулирования. Я вижу, не все ещё набрались решимости отстаивать идеалы свободы? Вот, посмотрите на этого почтенного седовласого человека. Он жертва репрессий. Он пострадал от прислужников режима. Посмотрите, они избили его в кровь! Они не щадят никого. Сегодня они не имеют никакого уважения к сединам. А завтра они начнут хватать женщин на улице! Неужели мы будем покорно ждать этого? Посмотрите! Почтенный старец, поднимитесь сюда, ко мне на трибуну. Пусть люди увидят вас.