Ревизия командора Беринга - [82]
В Петербурге отважный геодезист как раз к казни Артемия Петровича Волынского поспел. Самого кабинет-министра Лошкин не знал, а вот Фёдора Ивановича Соймонова хорошо помнил, потому как служил Лошкин под его командою на Каспии. И так велик, так славен Фёдор Иванович Лошкину казался, что когда увидел, как рвут ему ноздри, не выдержал матрос. Ни льды глухие, ни озарённые лишь полярным сиянием заполярные ночи, ни вползающая в тело цинга не страшили отважного матроса. Тяжеленную мерную цепь протащил он на себе вдоль всего побережья Ледовитого океана до реки Алзеи, и ничего, жив и здоров остался, а тут сплоховал. Запел жалобно:
Удивлённо оглядывались на поющего матроса ротозеи, качали головами, где это служивый наклюкаться поспел?
Народу много и казённого было на площади. Живо взяли матроса под руки, повели куда следует. Только Лошкин и не заметил, куда волокут его. Серьёзно пел он, весь в песню ушедчи:
С этими песнями и добрались до места. Там растелешили Лошкина, а он и под кошками песни поёт. И все про жену молодую, про забор разобранный, про коней, сведённых со двора... Смекнули тогда, что неладное что-то с матросом случилось — от переизбытка впечатлений столичных немножко головой повредился матрос.
Так и не довелось Лошкину отчёт дать Адмиралтейств-коллегии. В награду за все подвиги определили его в приют для умалишённых. Там теперь песни пел матрос Лошкин, мерной цепью берег Ледовитого океана измеривший...
А приказ Адмиралтейств-коллегии — «поступать, усматривая по тамошнему состоянию, по наилучшему его рассуждению» — повёз лейтенанту Дмитрию Лаптеву другой гонец.
Впрочем, и без этого приказа Дмитрий Яковлевич поступал, «усматривая по тамошнему состоянию». В то лето, когда раздавило возле Таймыра корабль его брата, он тоже едва не попался в ледяную ловушку. Пришлось даже затаскивать на льдину «Иркуцк», и ведь затащили, спасли корабль от неминуемой гибели. А всё равно так и не сумели пробиться к Чукотскому Носу, встали на зимовку на Колыме, возле Нижне-Колымского острога.
Здесь, из разговоров старожилов, снова явился к лейтенанту Лаптеву призрак казака Семёна Дежнёва. Порою почти уже различал Дмитрий Яковлевич лицо его сквозь летучую дымку позёмки в сполохах полярного сияния. Смотрел на Лаптева Дежнёв из морозной тьмы и словно бы усмехался.
Тряс головой лейтенант: «Мираж! Выдумка! Всё перепробовали, Семён! Невозможно обойти Чукоцкий угол...»
— Мечтание... — объяснял своим товарищам Лаптев. — Какой-то казак соврал по пьянке, а теперь повторяют эту байку уже больше ста лет! Никак позабыть не могут лжу эту! Не можно в таких глухих льдах кораблям плавать...
Соглашались штурмана и канониры, конопатчики и матросы. Удивлялись только, зачем это им командир доказывает? Они и сами видят, что зряшное дело задумано. Не проплыть на корабле в тех местах.
Один лишь монах, к отряду приписанный, качал головой.
— Может, и нельзя... — говорил. — А если казаки и плавали, то чего же дивного? С Божией помощью и не такое совершалось.
Стискивал зубы Лаптев. Сжимал кулаки, потемневшие от морозов и железа.
— Это по твоей части, святой отец... — говорил. — Коли так, то на тебе и надобно взыскание сделать.
— На всех будет взыскание... — спокойно отвечал монах. — Ежели не от Адмиралтейств-коллегии, то в другом месте — неминуемо. Никто не уйдёт от взыскания этого.
Безбоязненно отвечал. Так же безбоязненно, как в ледяную воду сходил, когда сообща «Иркуцк» на льдину вытаскивали. Давно уже зарёкся Дмитрий Яковлевич с монахом спорить.
Отошёл, тяжело дыша. Только ноздри раздувались от гнева. Поправил лучину. Сел к столу, продолжая прерванный рапорт.
«Пусть не сумлевается коллегия, — писал он. — Ежели кто из его людей останется жив, выполнят они приказ, точно узнают, есть ли отсюда морской проход к Камчатке или, конечно, нет...»
Тяжело ложились слова на бумагу. Не много и написал, а уже прогорела лучина, и вестовой опять прокараулил. Сгустились потёмки в углах зимовья, снова мерещится оттуда, из сумерек, бородатая рожа казака, усмешка чудится в разбойных лезвиях глаз...
Обругал вестового лейтенант.
Потом в свете новой лучины перечёл фразу написанную.
Сбился маленько, торопясь за иссякающим светом... Как-то нескладно слова «к Камчатке проход или, конечно, нет» встали... Но не стал поправлять их Дмитрий Яковлевич. Конечно, нет никакого морского прохода к Камчатке... Это он точно знал...
7
Великие подвиги совершали штурмующие глухие льды братья Лаптевы...
Добрался до Японских островов Мартын Шпанберг...
Наконец-то началось строительство «Святого Петра» и «Святого Павла», предназначенных для плавания в Америку...
Однако главные события экспедиции в 1740 году происходили не в Охотске, не на берегах Ледовитого океана, а в Петербурге, где начавшиеся возведением ледяного дома перемены одной только казнью Волынского и его сотоварищей не ограничились.
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Автор книги Борис Алмазов не только талантливый писатель, но и известный деятель казачьего движения , атаман. Поэтому в своем новом романе он особенно колоритно и сочно выписывает детали быта казаков, показывает, какую огромную роль сыграли они в освоении сибирских пространств.
Роман Александра Бородыни «Крепостной шпион» — остросюжетный исторический детектив. Действие переносит читателя в российскую столицу времён правления императора Павла I. Масонская ложа занята поисками эликсира бессмертия для самого государя. Неожиданно на её пути становится некая зловещая фигура — хозяин могучей преступной организации, злодей и растлитель, новгородский помещик Иван Бурса.
В увлекательнейшем историческом романе Владислава Романова рассказывается о жизни Александра Невского (ок. 1220—1263). Имя этого доблестного воина, мудрого военачальника золотыми буквами вписано в мировую историю. В этой книге история жизни Александра Невского окутана мистическим ореолом, и он предстаёт перед читателями не просто как талантливый человек своей эпохи, но и как спаситель православия.
Иван Грозный... Кажется, нет героя в русской истории более известного. Но Ю. Слепухин находит новые слова, интонации, новые факты. И оживает Русь старинная в любви, трагедии, преследованиях, интригах и славе. Исторический роман и психологическая драма верности, долга, чувства.