Ревизия командора Беринга - [5]
— Ну, полно тебе врать, Митька! — сказал мичман Харитон Лаптев. — Право, совсем ведь околесицу несёшь.
— Ты погоди, Харитоша, погоди! — воодушевился Дмитрий. — Околесица дальше будет... В общем, смотрела немочка на нашего Харитошу, а потом — как раз незадолго до наводнения это было — сама ему знак сделала. Давай, дескать, дуй ко мне. Харитоша не долго думал. Даже калитку искать не стал, через забор сиганул и напрямик в дом. Уже руки растопырил, чтобы обнять любезную фрау, а тут, откуда ни возьмись, её супруг-немец. «Ах, герр офицер! — говорит. — Герр офицер! Наконец-то пришли вы! Давно уже готовы ваши сапоги». — «Какие сапоги?!» — Харитоша спрашивает. «Эти, герр офицер, эти! За которыми вы так спешили, что забор поломали. Заплатите, герр офицер, и не думайте, очень хорошие сапоги...» В общем, пришлось Харитоше месячное жалованье выложить, — заканчивая историю под общий смех, сказал Дмитрий. — А сапоги и сейчас целы. Потому как ни на какую ногу они не лезут...
— Точно! — засмеялся и Харитон. — Надул немец. Ой, как надул меня со своей фрау.
Как бы со стороны, смотрел Чириков на смеющихся товарищей. Они стояли рядом, но были уже далеко от него, словно уже пролегли между ними бесконечные версты Сибири.
Задумавшись, Чириков сначала даже не понял, отчего это вдруг, как по команде, прервался смех и, сразу построжев, подобрались, подтянулись офицеры... Оглянулся назад — из остановившихся саней вылезал генерал-майор Скорняков-Писарев... И сам Чириков, ещё не успев удивиться неожиданному гостю, тоже сразу построжел, подтянулся...
Для молодых офицеров Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев был не просто начальником Морской академии, которую они недавно закончили. По учебнику, составленному Скорняковым, постигали они азы науки ещё в Навигационной школе в Москве. С именем Скорнякова были связаны события Петровской истории — Нарва, Полтава, строительство Ладожского канала, суд над царевичем Алексеем... Великим человеком начальник Морской академии был, и при этом поражал и пугал своих воспитанников какой-то очень немецкой педантичностью и чрезвычайным вниманием к малейшим формальностям...
Пока шёл Чириков к Скорнякову-Писареву, странное чувство владело им. С одной стороны, по-ученически страшновато было, что заметит Григорий Григорьевич какой-нибудь недосмотр, а с другой — радостно, что не забыл генерал, приехал проститься. Видно, и он считает предстоящий поход важным делом, коли нашёл время приехать.
Едва уехал Скорняков-Писарев, как появился генерал-адмирал Апраксин с плетущимся следом Берингом.
Генерал-адмирал Апраксин хотел что-то сказать напутственное, но как раз в это мгновение чуть качнулся ветер и из-за Невской першпективы полоснуло отчётливо различимым воем. Повешенный матрос под порывом ветра повернулся в петле навстречу крику, словно прислушиваясь. Его лицо, удивлённо склонённое набок, было незряче залеплено снегом.
Нахмурился генерал-адмирал Апраксии.
— С Богом! — сказал он и махнул рукой.
— С Богом! — перекрестившись, крикнул Чириков. — Пошёл!
Заскрипели полозья саней. Двадцать пять доверху гружёных подвод двинулось из ворот Адмиралтейства.
Усевшись в сани, Чириков смотрел на проплывающие мимо дворцы и лачуги. Мела позёмка. Не удержал тяжёлого вздоха лейтенант. Когда ещё увидит снова он этот город, когда снова суждено — и суждено ли? — обнять товарищей. Бог ведает...
Сухощавый двадцатидвухлетний лейтенант Чириков был ровесником Петербурга. Как и этот город, вся его жизнь строилась но воле и разумению Петра. Тринадцатилетним мальчишкой вместе с другими учениками Московской навигационной школы — Дмитрием и Харитоном Лаптевыми, Степаном Малыгиным, Семёном Челюскиным, Василием Прончищевым — привезли его в Петербург, чтобы укомплектовать Морскую академию.
Они не знали, что именами их назовут моря и проливы, острова и бухты... Они и не думали об этом. С семи часов утра будущие капитаны и лейтенанты под грохот барабанов маршировали на плацу, отрабатывая приёмы с мушкетами и фузеями, а после развода шли в классы, где в проходах, с хлыстами в руках, стояли отставные солдаты. Лично императором было приказано, что «буде кто станет бесчинствовать, оных бить, не смотря, какой б он фамилии не был». Часовой во дворе отбивал склянки. Скрипели перья. Свистели хлысты. Постигалась мореходная наука.
Прямо под окнами Морской академии строились на невском берегу корабли, и в торжественные дни будущие капитаны выстраивались в шеренги у верфи. В голубом кафтане с серебряным шитьём приходил сам император. Гремели пушки. Новый корабль медленно сползал со стапелей в невскую воду.
Четыре года назад состоялся первый выпуск. Лучшего ученика, Алексея Чирикова, произвели сразу в унтер-лейтенанты и оставили в Академии. Уже преподавателем. А теперь — новый чин, новое назначение.
В обычае петровского времени срывать людей с одного дела, чтобы начать другое... Плохо это или хорошо — лейтенант не задумывался. Иначе и не делалось. Нужных людей не хватало и так поступали со всеми...
В прикрытых рогожами возах, тащившихся к Вологде, невозможно было угадать задуманного императором корабля, но били склянки, отмеряя дорожное время, и, едва отъехали от Петербурга, Чириков приказал гардемарину Чаплину вести журнал.
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.
Автор книги Борис Алмазов не только талантливый писатель, но и известный деятель казачьего движения , атаман. Поэтому в своем новом романе он особенно колоритно и сочно выписывает детали быта казаков, показывает, какую огромную роль сыграли они в освоении сибирских пространств.
Роман Александра Бородыни «Крепостной шпион» — остросюжетный исторический детектив. Действие переносит читателя в российскую столицу времён правления императора Павла I. Масонская ложа занята поисками эликсира бессмертия для самого государя. Неожиданно на её пути становится некая зловещая фигура — хозяин могучей преступной организации, злодей и растлитель, новгородский помещик Иван Бурса.
В увлекательнейшем историческом романе Владислава Романова рассказывается о жизни Александра Невского (ок. 1220—1263). Имя этого доблестного воина, мудрого военачальника золотыми буквами вписано в мировую историю. В этой книге история жизни Александра Невского окутана мистическим ореолом, и он предстаёт перед читателями не просто как талантливый человек своей эпохи, но и как спаситель православия.
Иван Грозный... Кажется, нет героя в русской истории более известного. Но Ю. Слепухин находит новые слова, интонации, новые факты. И оживает Русь старинная в любви, трагедии, преследованиях, интригах и славе. Исторический роман и психологическая драма верности, долга, чувства.