Реванш Желтой Тени - [2]

Водитель настолько погрузился в свои головоломные выкладки, что проскочил на красный, и его едва не протаранили справа. Спасли лишь мгновенная реакция и жесткий, со всей силой, удар по педали газа.

Продолжая свой путь вдоль Сены, человек в «ягуаре» добрался до моста Руайяль и, переехав через него, очутился на набережной Вольтера. Машина остановилась перед внушительным, с солидными воротами, зданием. Незнакомец легко спрыгнул на тротуар и столь решительно устремился в крытый вход, что едва не опрокинул шедшую ему навстречу пожилую женщину.

— Что стряслось, командан Моран? — изумилась та. — Похоже, вы сильно взволнованы…

И только тогда он, казалось, сообразил, что столкнулся нос к носу с этой почтенной дамой, которая оказалась ни кем иным, как консьержкой этого дома. Даже загар не смог скрыть его смущения. Командан рассыпался в извинениях.

— О, извините меня, мадам Дюран, но я, действительно, так занят, так занят… и не говоря больше ни слова, он бросился в коридор и взлетел, шагая через ступеньку, по лестнице к себе в квартиру. Быстро заперев дверь, он проскочил в салон-кабинет, пошарил в ящике, вытащил оттуда какой-то предмет и, положив его перед собой, уселся за рабочий стол.

И так он просидел неподвижно с полчаса, а может быть, и больше, вперив сумрачный взгляд в лежавшую на столе весьма необычную вещицу — крупную человеческую руку.

По правде говоря, речь шла не о подлинной человеческой руке, а её подобии из стали, причем, плоть и кожу заменял пластик, а ногти — тончайшие костяные пластинки. Но в целом она была сотворена настолько искусно, что, натянутая на культю, превосходно реагировала на все команды, поступавшие непосредственно от нервной системы.

У того протеза была своя особая история. Принадлежал он человеку крайне опасному, некоему монголу по имени Минг, он же — Желтая Тень, объявившему всему человечеству беспощадную войну, но успешно нейтрализованному Мораном, действовавшим, вместе со своим другом Биллом Баллантайном.

Последний подстрелил Минга, но прежде чем тело его врага оказалось погребенным под многотонной массой обрушившихся горных пород, сумел изъять у него эту накладную руку в качестве трофея. Впоследствии он преподнес её в качестве подарка Морану.

Указанные события имели место более года тому назад, Боб вспоминал о них крайне редко, не чаще, чем люди обычно думают о каком-то исключительно гадком кошмаре, случившемся в их жизни. Но нечаянная встреча на набережной оживила образы прошлого, которые Моран хотел бы вообще перечеркнуть раз и навсегда. Вместо этого он оказался сейчас вынужденным переживать их вновь с почти болезненной остротой.

Командан с трудом стряхнул с себя своеобразные мрачные чары, которые навеяло на него созерцание стальной руки.

— А ну хватит! — громко прикрикнул он на самого себя. — Опять разыгралось воображение. Стоило заметить желтые глаза — и уже скован ужасом перед Желтой Опасностью! Но он же погиб, там , в подземных карьерах на севере Шотландии, и ничто не в силах вернуть его к жизни…

Схватив стальную руку, он решительно сунул её обратно в ящик, затолкав в самый дальний угол. Моран твердо настроился напрочь выбросить эту историю, так и самого покойного мосье Минга.

— Воспользуюсь-ка лучше этими прекрасными послеполуденными часами, — подбодрил он самого себя, — вместо того, чтобы предаваться пустым и необоснованным страхам.

А посему он покинул квартиру, тщательно заперев за собой дверь, и отправился прогуляться по набережным Сены. Закатное, почти у горизонта, солнце особо нежно оттеняло в тот час нежную зелень листвы на деревьях и золотистыми полосками отсвечивало от обитых цинком крышках закрепленных на парапетах ящиков букинистов. Перед ними неспешно фланировала разношерстная публика, как местная, так и туристы, обвешанные фото и кинокамерами.

Боб, поддавшись этому расслабленному ритму, побрел по набережной Вольтера, затем Малакэ. По пути он останавливался, чтобы порыться в развалах в поисках какого-нибудь редкого или старинного издания, не торопясь перелистывал выставленные книги, и рассматривал почтенного возраста карты и гравюры.

Так, и не найдя для себя ничего интересного, он старательно прошагал до Архиепископского моста. К этому моменту уже почти стемнело. Боб развернулся и снова, но в обратном направлении, продефилировал по набережным Монтебелло и Сен-Мишель, а затем втянулся в одноименный бульвар. Он пристроился на террасе какого-то бойкого кафе и мирно пропустил апперитив. А через три четверти часа, уже сидел за столиком в крупной пивной вблизи Сен-Жермен де Пре перед плато с дюжиной отличных португальских устриц. За ними последовало блюдо из почек по-провансальски. Он уже переходил к десерту, и думать забыв о неожиданной встрече, что приключилась вскоре после полудня, как в заведение появилась, судя по внешности и повадкам, цыганка. Тряся не первой свежести широкими юбками, она сразу же устремилась к Морану, сидевшему ближе всех к двери, и с ходу выпалила:

— Давайте погадаю, дорогой мой, раскрою все будущее!

Боб собрался было отказаться, так как ни в грош не ставил предсказания такого рода, но цыганка уже ухватила его за левую руку и впилась взглядом в ладонь. Почти тотчас же на её смуглом лице отразились ужас и смятение.