Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого - [18]

СЕЙЧАС

Перелистывая спроецированные на стену иконки с темами, посвящёнными панк-року, я остановился на заголовке, который указывал на сотрясший земной шар удар 1977 года: «Музыкальная пресса борется за то, чтобы верно отразить сущность панк-рока». Несомненно, что британские музыкальные издания так и не смогли придумать удовлетворительного нового языка и определить масштабы такого явления, как панк-рок, а использовали свой уже накопленный багаж. Так, The Clash были наречены «новыми The Beatles», The Jam — «новыми The Who», The Stranglers — «новыми The Doors» и так далее. Возможно, эти конкретные примеры очень правильны по своей сути, но в то же время грустно от того, что в единственном месте, где музей посвятил себя музыкальной прессе, он не только принизил её роль как культурного агента, но и признал, что британская пресса неправильно донесла суть панк-рока до читателя. На самом деле не будет преувеличением сказать, что еженедельники Соединённого Королевства, такие как NME, Sounds, Melody Maker, были основной сценой, на которой панк мог полномасштабно разыгрывать свою драму, ведь множество выступлений были запрещены, а ротация на радио сведена к миниму-

му. Так что музыкальная пресса была платформой, на которой панк формировался, развивался и расходился по стране и всему свету. Музыкальные СМИ не только фиксировали историю в реальном времени (как может только пресса, в то время как музеи фиксируют лишь прошедшее), они помогали создавать эту историю, будучи настоящей созидательной силой внутри нового культурного феномена. Сарказм в статьях музыкальных газет напомнил мне о знаменитой «одноразовой» колонке в журнале NME, подготовленной известной активисткой панка Джули Бёрчил. Заметка, написанная в октябре 1980 года, когда бескомпромиссная идеалистка Бёрчил была озлоблена и разочарована, начиналась так: «Есть два разных взгляда на музыку. Узколобый, обладателем которого я и являюсь и который заключается в том, что если пластинку выпустили не Sex Pistols или Tamla Motown, то её можно не замечать. Но как же это беспонтово! Это взгляд капризного старого панка. Но альтернатива ему - единственная! - ещё ужасней, это — вера в „БОГАТУЮ ПАЛИТРУ РОК-МУЗЫКИ“». И она ссылается на серию телепередач под общим названием «История Рока», в которой не было ни слова о Sex Pistols. Затем Бёрчил выносит приговор: «Этому может быть одно объяснение... страх. Все просто хотят забыть об окружающих их ужасах и вернуться к „нормаль-ной“ жизни. Кругом так много самодовольных идиотов, которые считают себя бунтарями, но всё, что может вместить в себя „БОГАТАЯ ПАЛИТРА РОК-МУЗЫКИ“, мертво душой». Рок, как и рок-журналистика, всегда питался духом противоборства, но враждебность, подобная навязчивой идее, которая подпитывала резкие высказывания и враждебную риторику Бёрчил, сейчас распространилась повсеместно. Рок-музеи, такие как British Music Experience, представляют собой триумф толерантности, и даже такие тревожные темы, как Sex Pistols, аккуратно вкраплены в неё. Война между старой и новой «волнами» теперь уже в далёком прошлом, и в этом сама суть музеев: они показывают музыку, пренебрегая конфликтом, всё красиво упаковывается в комфортной и располагающей атмосфере. Например, Джонни Роттен уже в зрелом возрасте и будучи не таким радикальным, как раньше, признаёт, что его знаменитая фут-

ПОП-КУЛЬТУРА ЗАЦИКЛИЛАСЬ НА САМОЙ СЕБЕ

болка с надписью «Я ненавижу Pink Floyd», благодаря которой он стал вокалистом Sex Pistols, на самом деле не значила ничего, и он вполне себе любил творчество вышеуказанной группы (причём не только в эпоху Сида Баррета, но и в период «The Dark Side of the Moon»). Элвис Костелло — злобный ньювей-вер, который когда-то говорил омерзительные вещи о дряхлых американских хиппи Стивене Стиллсе и Бонни Брамлете, теперь участвует в телешоу «Spectacle», берёт интервью у таких людей, как Джеймс Тейлор и Элтон Джон, и рассуждает при этом об их общей любви к корням американской музыки.

СЕЙЧАС

Затем я попал в зал восьмидесятых, в котором представлены инди-сцена (The Smiths и другие), метал (Iron Maiden, Def Leppard и другие) и манчестерская эпоха клуба Hagienda. Последняя зона в основном посвящена девяностым и нулевым, то есть брит-попу и британскому «женскому» буму (Эми Уай-нхаус, Кэйт Нэш, Адель, Даффи и прочим), соседствующему со Spice Girls и лауреатами премии Brit Awards (для них предусмотрены отдельные стеклянные витрины). Британская «уличная» музыка (в основном это грайм) представлена интервью: Диззи Раскал, Kano, D Double Е и Footsie рассуждают о «только что зародившемся жанре» и упрекают Тима Вествуда — знаменитого рэп-диджея с Би-би-си — за то, что он «проспал» грайм. Поражает, что этот зал, очень сумбурный и сделанный на скорую руку, призван отразить шестнадцатилетний период, в то время как два четырёхлетних периода шестидесятых заслужили по отдельной экспозиции каждый. Музейные катакомбы недвусмысленно указывают на то, что любой музыкальный год шестидесятых был намного насыщенней и важней, чем тот же период последних полутора десятка лет. Не то чтобы я был не согласен с этим, такой взгляд вполне согласуется с мнением среднестатистического посетителя музея, который по большей части уже зрелый человек, а не подросток. Музеи по определению не могут посвящать большую часть экспозиции современности, но сайт British Music Experience обещает, что его последний зал ответит на все вопросы относительно настоящего и будущего современной музыки. Должно быть, я пропустил его, потому что, миновав период с 1993 года по настоящее вре-