Рэт Скэбис и Святой Грааль - [22]

– Ага, – сказал Скэбис. – Она называлась Сент-Жюст или Сент-Бюст, как-то так.

Мы со Скэбисом пошли к церкви, а Бельи предпочел посетить кондитерскую. И, как выяснилось, поступил очень умно. Подъем был довольно крутым, улица петляла, изгибаясь под совершенно немыслимыми углами, и когда обнаружилось, что церковь на вершине холма – это церковь Святой Ирены, которая к тому же стоит не на улице Маккавеев, а уже на другой, нам со Скэбисом стало до боли обидно.

– Во, я придумал. – Я достал видеокамеру и включил запись. – Мы заснимем всю улицу, дом за домом. А потом посмотрим по книге Дюзе, в каком именно доме жил Соньер.

Останавливаясь через каждые два-три дома и постоянно переходя с одной стороны улицы на другую, чтобы найти наиболее выигрышный ракурс, мы со Скэбисом спускались обратно, наверное, целую вечность. И как оказалось, мы зря напрягались. Сразу за перекрестком, в маленьком скверике между двумя домами, нас поджидал Бельи, расположившийся со всеми удобствами на деревянной скамейке. Как раз напротив того места, где мы поставили наш сырный микроавтобус. С одной стороны крошечной площади стоял каменный питьевой фонтанчик, украшенный скульптурным изображением бычьей головы, и дом с точно такой же скульптурой над входом. Фронтон здания с другой стороны являл собой подлинный шедевр настенной живописи. На фреске был изображен средневековый город, в самом центре которого располагалась церковь непропорционально огромных размеров. На двери висела табличка с информацией для туристов.

– Сент-Жюст, – сказал Бельи, указав вверх на фреску недоеденным шоколадным эклером. – Сент-Жюст, – повторил он, ткнув эклером себе за спину, где короткая лестница спускалась к обломкам древних руин, выступающим из земли посреди детской площадки. – Улица Маккавеев, дом 19. Дом Соньера. – Теперь эклер однозначно указывал на дом с каменной бычьей головой. – Там на табличке написано, что дом под номером 19 предназначался для проживания священнослужителей. Конечно, я не эксперт. Но, может быть, это как раз то, что нужно.

Бельи засунул остатки эклера в рот.

– И что теперь? – спросил он, отряхнув руки от сладких крошек. – Идем обедать?

Покончив с обедом из трех блюд, мы пошли в Старый город – лабиринт узеньких улочек, восходящих к временам Возрождения. Здесь нам повезло больше, чем на улице Маккавеев, – что, в общем, и неудивительно. Трудно было бы не заметить колоссальный собор Святого Иоанна, основную причину нашей маленькой экспедиции в эту часть города. В 1305 году Бертран де Гот занял папский престол под именем Клемента V (при содействии своего друга детства, короля Филиппа Красивого). Коронация происходила в Лионе, в кафедральном соборе Святого Иоанна. Однако торжественная процессия, воспоследовавшая за церемонией, была прервана самым трагическим образом: стена соседнего с собором здания обвалилась, в результате чего новый Папа был сброшен с коня, король Филипп – ранен и несколько высокородных вельмож – убиты. В суматохе и свалке потерялся самый крупный драгоценный камень с папской тиары. Это был дурной знак для Клемента V, правление которого, кстати сказать, и вправду было весьма сомнительным, в значительной степени из-за влияния Филиппа Красивого.

Туристов, как правило, больше всего привлекают астрономические часы четырнадцатого века, установленные в северном трансепте собора, слева от нефа. Они сделаны из белого мрамора, все циферблаты щедро покрыты позолотой. В определенное время на передней панели открываются дверцы, и подвижные механические фигуры разыгрывают целое представление под перезвон колоколов. По этим часам также можно определить, на какой день приходится Пасха в ближайшие двадцать пять лет. Скэбис, однако, даже не посмотрел в сторону этого чуда средневековой механики. Он сразу же устремился в сумрачную глубину собора.

– Все самое интересное, оно всегда не на виду, – объявил он, включая фонарик размером с ручку, который носил на шнурке на шее, и направляя тоненький лучик света в потаенную нишу за астрономическими часами. На стене обнаружилась пентаграмма, грубо вырубленная в камне: пятиконечная звезда, образованная пятью прямыми линиями, – символ, который традиционно связывают скорее с черной магией, нежели с христианством.

В ближайшие месяцы мне предстояло не раз наблюдать, как Скэбис рыщет с фонариком по сумрачным пыльным углам церквей. Причем в большинстве случаев я был вообще без понятия, что он там ищет. Скажем, на следующий день мы поехали в природный парк Пилат в пятидесяти милях к югу от Лиона на краю Центрального массива. Дюзе утверждает, что Соньер, приезжая в Лион, посещал некоторые селения в этом районе – собственно, для этого он и нанимал карету. Собираясь утром в дорогу, я несколько раз перепроверил, ту ли книгу я взял. Как оказалось, я зря напрягался.

Первым делом мы зарулили в городок Мальваль, где Скэбис хотел осмотреть церковь. Однако церковь была закрыта. Потом мы поехали в Пелюссан, где в местной часовне был барельеф с изображением Марии Магдалины, молящейся в пещере – по утверждению очевидцев, точно такой же, как на алтаре в церкви в Ренн-ле-Шато, – но нам не удалось убедиться в этом самолично, поскольку барельеф из часовни убрали. Там же, в Пелюссане, был замок Вирьо, одна из башен которого, по утверждению Андре Дюзе, вдохновила Соньера на постройку его Башни Магдалы. Я только не понял, почему Дюзе назвал эти сооружения «полностью идентичными»: башня Вирьо – высокая и круглая, Башня Магдала – приземистая и квадратная. Из Пелюссана мы поехали в Люп – к еще одному замку, построенному ни мало ни много потомками Меровингов. Но после того как мы дважды сворачивали не туда и потом долго стояли, дожидаясь, пока с дороги не уйдет стадо замученных коров, почему-то решивших, что трава посредине узкого однополосного проселка гораздо вкуснее, чем на лугу, Скэбис (благослови его, Боже!) решил, что человек все-таки может прожить без Люпа и его жизнь не станет от этого беднее. И мы отправились в Сен-Круа-он-Жаре.