ВТОРАЯ ЖЕЧЬПОСПОЛИТАЯ КАК ПНР
Расширение Варшавы, как заметил Старжиньский, шло "вслед за городскими инвестициями". Город развивался "вдоль и в округе улиц Гроховской, Радзыминьской и Пулавской и т.д. и т.п., тех головных артерий, который были устроены в первую очередь". После обустройства улицы Вольской город начал переть вперед еще и там. Планировали и строили целые новые кварталы: между Служевом и Служевцем, между Млоцинами и Вавржишевом.
Что любопытно, если бы кто-нибудь из нашей действительности перенесся в ту, альтернативную реальность, то с изумлением отметил бы, что новые кварталы столицы удивительно похожи на старую Новую Гуту или же на те кварталы польских городов, которые возводились в эпоху ранней ПНР. Одним слово: в этом пункте нам изумительно легко представить "что было бы, если бы".
Ведь знаменита история о том, как словенский философ Славой Жижек, глядя на здание предвоенного Пруденшла[56], принял его за коммунистическое чудище. "Сталин только поставил точку над I, - прокомментировал Жижек. – Все это было здесь уже раньше". Архитектурные и урбанистические основы ранней ПНР не сильно отличались от тех, что были распространены в конце тридцатых годов во Второй Республике.
Можно быть уверенным и еще в одном – во всех этих проектах не предусматривалось (поскольку никогда и не предусматривалось) наиважнейшей вещи, которая и вызывает, что польские города выглядят так, как выглядят: деятельности так называемого человеческого фактора, то есть, не столько людей, которые жти проекты реализовали, сколько тех, которые бы ними пользовались. В Польше, что уж тут поделаешь, всегда гораздо легче было что-нибудь спроектировать и выстроить, чем впоследствии содержать в более или менее состоянии. А новые обитатели-горожане, массово поступающие в новые кварталы Варшавы, были родом из деревень и не обладали опыта в пользовании городскими удобствами и оборудованием. В результате, новые районы, несмотря на все изыски, представляемые на кульманах архитекторов, довольно быстро достигли того состояния запущенности, которое известно нам из ПНР.
Словом – если речь идет о внешности культурного пейзажа страны – между продолжавшейся Второй Республикой и ранней Польской Народной Республикой наверняка можно было бы найти очень много похожестей. Достаточно осмотреть довоенные фотографии, чтобы развеялся миф о чистых и надлежащим образом содержащихся городах межвоенного периода. Понятное дело, миграция из села в города Польши, не познавшей социализма, проходила бы медленнее, чем в ПНР, ну а городские homines novi (новые люди – лат.) учились бы поведению в городе от своих осевших здесь ранее соседей (ведь послевоенным новым горожанам не было у кого учиться: обмен населения в городах осуществился в широком масштабе, в западных землях люди приезжали в совершенно пустой город, который следовало заселять с нуля). Но в альтернативной истории в города мигрировали те же самые люди, которые мигрировали и в ПНР. И как раз те же самые люди – с теми же привычками, ментальностью и отношением к пространству – формировали бы пространство в победной Второй Жечипосполите.
То есть, если бы продолжать предвоенную урбанистическую мысль, выстраиваемые заново жилые кварталы, скорее всего, походили на те, которые мы знаем сейчас. Трудно сказать, в последующей перспективе имели бы мы дело с пауперизированной версией дешевой массовой застройки, как это случилось в случае блочных домищ времен Гомулки и Герека[57], ведь это наверняка бы зависело от скорости развития Польши, масштаба притока сельского населения в города и качества урбанистической мысли (ведь результат мог быть гораздо худшим, к примеру, трущобы). Конечно же, все это относится и к Варшаве. Чтобы увидеть, каким образом развивалась бы "незастроенная Варшава", достаточно поехать в районы, возведенные сразу же после войны.
Но не будем слишком далеко забегать в будущее. Прежде, чем это сделаем, необходимо вычертить международный контекст, в котором очутилась Польша.
Итак, помним: на дворе 1940 год, война недавно закончилась, а Германия разделена. В Польшу – которая должна стать противовесом Франции в Европе, силой, защищающей континент от большевистской России, и одним из гарантов того, что Германия не поднимется из развалин – закачиваются громадные денежные средства с Запада.
Польша, как сама того хотела, становится державой, о которой она так давно мечтала. В кредит, правда, но иным способом сделаться такой могучей у нее просто не было бы шансов.
ГЛАВА IV
ПОЛЬСКАЯ ВЕРСИЯ ИМПЕРИАЛИЗМА
В межвоенной литературе, в особенности – фантастической, было много представлений великодержавности Польши. Республика с удовольствием сама себя представляла в Европе щитом Запада, прикрывающим от угрозы с Востока: то ли большевистской, то ли "желтой".
Эти видения описали Ежи Стахович и Агнешка Хаска в изданной в 2012 году книге "Сны о могуществе" (Śniąc o potędze).
Эта литературная "великодержавная Польша" нередко бывала частью европейской федерации в какой-либо форме или даже Соединенных Штатов Европы. И – а как же еще! – как правило, в такой федерации играла первую скрипку.
