Res Publica. Русский республиканизм от Средневековья до конца XX века - [230]

Экспансия социальных ожиданий очень быстро привела к неудовлетворенности общественности достигнутыми уступками власти и расширению ее требований: от корректировок идеологии — к отказу от нее; от идеи многоукладной экономики — к единовременному переходу к рыночной; от совершенствования федеративной модели — к ее отрицанию во имя национального суверенитета; от умеренных конституционных реформ в рамках советской легитимности — к требованиям «парламентской республики» (чрезвычайно спорной в условиях несформировавшегося федерализма и реальной многопартийности). Наконец, со стороны оппозиции усилилась критика самих институтов власти с точки зрения как их формирования, так и направлений деятельности. Этот период характеризовался выраженным расколом элиты на реформаторов, консерваторов и умеренных, ожесточением их столкновений по вопросу о перспективах преобразований. Отказ от коммунистической идеологии и утрата легитимности центральными институтами власти вели к росту популизма в форме национализма и требований национального самоопределения союзных республик, прежде всего России.

Федерализм и национальное самоопределение как факторы дезинтеграции СССР

В СССР тема федерализма оказалась связана с поиском идентичности в форме национализма и сепаратизма. Конструирование нового политического пространства требовало перехода от номинального советского федерализма к реальному, но закончилось не договором, а разрывом. Причины этого коренятся в исторических особенностях советской конструкции федерализма. Во-первых, номинальный советский федерализм по-существу им не являлся: СССР с юридической точки зрения был не федерацией, а конфедерацией (так как допускал право сецессии национальных республик), с фактической — представлял собой унитарное государство, определявшееся иногда как «империя». Во-вторых, решение принципиальной проблемы суверенитета как Союза, так и республик шло по той же линии советской легитимности, четко отразив ее основное внутреннее противоречие — между суверенитетом единого союзного государства и квазисуверенитетом его частей — национальных республик. В-третьих, детонатором дезинтеграции стало «право наций на самоопределение вплоть до отделения» — идея, несовместимая с федерализмом, но положенная в основу конструирования СССР в рамках идеологии ленинизма и вызывавшая критику уже в момент ее провозглашения (в том числе со стороны леворадикальных оппонентов).

Вопрос о судьбе союзного государства, ставший центральным на Четвертом съезде народных депутатов (17–27 декабря 1990 г.), обсуждался в связи с сохранением самого названия СССР, целесообразностью проведения референдума о его сохранении и возможностью конструирования «обновленной федерации равноправных суверенных республик». Но еще ранее выявилась диаметральная противоположность трактовки основных понятий. Для одних суверенитет республик интерпретировался скорее как ограниченный, атрибуты которого исключают «автаркию» и «не противоречат принципам их объединения в единое федеративное государство», для других данное решение означало стремление правительства сохранить унитарное государство, «бесправие» республик[1867]. Правительству приходилось разъяснять существо реального выбора: речь идет либо о Союзе как федеративном государстве, либо «об экономическом союзе государств или (как некоторые уже говорят) стран по принципу Европейского сообщества»[1868]. Приняв декларации о суверенитете (РСФСР сделала это 12 июня 1990 г.), союзные республики «решили, что они могут тем самым не выполнять принятых на себя обязательств»[1869]. Возникал вопрос: что первично — эти декларации или Союзный договор, насколько первые предрешают содержание второго, насколько правомерны предложения «об изменении роли и функций высших органов государственной власти с учетом принятых республиками деклараций о суверенитете», как обеспечить «реальный суверенитет республик» и прекратить «бесконечную бумажную войну с ним указов Президента»?[1870] Наконец, насколько правомерен тезис о том, что «за союзными республиками должно быть признано право приостанавливать исполнение актов органов государственного управления СССР на их территории в случае их несоответствия конституции и законам республики»[1871]? Если Горбачев предлагал чисто психологическое решение: «формировать общесоюзное сознание, общее согласие, доказывать и доказывать, что разъединение чревато очень серьезными вещами»[1872], то его оппоненты — юридическое: «нам нужен полнокровный суверенитет»[1873].

Анализ соотношения интеграционных и дезинтеграционных процессов раскрывает логику цепной реакции распада государства. Интеграционные тенденции выражались в так называемом Ново-Огаревском процессе — переговорах республиканских лидеров под председательством Президента СССР по проекту нового Союзного договора и определения порядка его заключения (май — июль 1991 г.). Они начались с Заявления «9+1» в рамках Подготовительного комитета, созданного в соответствии с решением Четвертого съезда народных депутатов СССР, и были призваны, по словам Горбачева, «ввести политический процесс в рамки законности функционирования созданных в результате перестройки легальных институтов демократии»