Res Publica. Русский республиканизм от Средневековья до конца XX века - [215]

Возможность «поворачивать» систему в разные стороны требовала особого приводного рычага — им становились автономные республики, которые (при наличии внешней направляющей воли партийных инстанций) были способны противостоять союзным и одновременно выражать локальную национальную идентичность. Специфика автономных республик очень важна в контексте уникальности советского номинального федерализма. С одной стороны, они формально выступали как субъекты федерации и имели те же права, что и союзные республики. С другой — они не были равны им: не имели аналогичного права сецессии; входили в состав соответствующей союзной республики (демонстрируя парадокс «федерации внутри федерации»). С третьей — они не были равны другим автономиям: стояли выше их по рангу (имели свои конституции и свое представительство в центральных союзных органах власти). В целом же автономные республики выступали как оригинальное изобретение советского федерализма — наиболее динамичный его элемент, выполняющий функции своего рода «троянского коня» центральной власти для поддержания лояльности союзных республик центру. Этот тезис подтверждается тем, что наибольшее число поправок к советским конституциям вносилось именно по линии регулирования автономий различного рода и изменения их статуса.

Эта система, камуфлировавшаяся мифом о единстве советской государственности, определена нами как «модель для сборки»: ее суть состояла в том, что она могла быть трансформирована в разных направлениях — внешне демонстрируемой децентрализации или, напротив, централизации и соподчинения регионов, их перегруппировки, усиления их зависимости от центра[1780]. Сформировавшаяся модель (жестко закрепленная в Конституции СССР 1936 г. и РСФСР 1937 г.) оставалась фактически неизменной до конца существования СССР: она была юридически неработоспособна и могла сохраняться столь длительное время исключительно благодаря номинальному характеру советского права. В рамках советского номинального федерализма автономные республики были призваны выполнять ряд принципиальных функций инструмента центральной (союзной) власти по поддержанию ее господства над союзными республиками, сдерживанию их сепаратистских устремлений, позволяли центральной власти манипулировать принципом федерализма в направлении большей или меньшей централизации. В РСФСР эти функции изначально выражались в противодействии росту российского национального самосознания в ущерб советскому (по Конституции 1925 г. РСФСР не получала права сецессии, в отличие от всех других союзных республик)[1781].

Этим объясняются значимые особенности политико-территориального и административного развития страны: спонтанный характер становления «федерализма», ставшего синонимом децентрализации в результате распада государства в начале и конце ХХ в.; общий номинальный характер данного института (отсутствие реальной возможности для субъектов реализовать декларированное право сецессии или оказать влияние на изменение конституционного строя); отсутствие единых критериев политико-территориального и административного деления, их вариативность, призванная учесть специфику различных групп субъектов и степень поддержки центральной власти в них; отсутствие механизма разрешения конфликтов между республиками и федеральным центром по линии разделения властей (которое отвергалось), бикамерализма (принцип бесконфликтности отношений союзной и национальной палат никогда не ставился под сомнение) или судебного контроля конституционности (который подменялся политическим); нестабильность всей конструкции, связанная с неоднократным пересмотром отношений центра и регионов; сверхцентрализованный (унитарный) механизм управления с формальным признанием дуализма институтов субъектов федерации, выполняющих функцию передачи команд из центра в регионы.

Данный механизм регулирования определял общую динамику федеративных отношений советского и постсоветского периода, укладывающуюся в ряд стадий: создание квазифедеративной системы для упорядочения множества автономных образований с неопределенным статусом (в Конституции РСФСР 1918 г.); ее диверсификация — создание особого типа национальных автономных республик (в Конституции РСФСР 1925 г.); унификация статуса различных национальных и ненациональных автономий в соответствии с закрепляемой шкалой прав и обязанностей (закрепление титульных наций и этносов в рамках политики районирования 1920–1930‐х гг.); создание внутренне выхолощенной формально-административной пирамиды автономий с определением их отношений с соответствующими республиканскими и союзным центром (Конституция РСФСР 1937 г.); деградация этой конструкции в позднесоветский период, связанная с ослаблением советской идентичности — развитием национализма союзных республик и ответных тенденций к сепаратизму в автономных республиках (как показывает логика обсуждения проекта несостоявшейся Конституции 1964 г., принятия Конституции СССР 1977 г. и Конституции РСФСР 1978 г.). В условиях ослабления федерального центра и укрепления союзных республик (начиная с конца 50‐х — начала 60‐х гг. ХХ в.) автономные республики утрачивают роль инструмента сдерживания центробежных тенденций.