Res Publica. Русский республиканизм от Средневековья до конца XX века - [214]

Данная конструкция федерализма принципиально отличалась от советской: во-первых, федерализм не связывался с решением так называемого «национального вопроса» — субъекты федерации не привязывались к нациям (в частности, ввиду неопределенности и семантической многозначности этого понятия); во-вторых, исключалось право сецессии (юридически неуместное для федеративного государства); в-третьих, приоритет отдавался защите гражданских индивидуальных прав, а не прав наций или национальных меньшинств; в-четвертых, принципы децентрализации предполагалось вводить постепенно с учетом специфики регионов (принцип автономии обсуждался применительно к трем регионам — Польше, Финляндии и, с оговорками, — к Украине); в-пятых, предполагалось создание специального судебного института для разрешения конфликтов по линии федерализма между центральным и региональными парламентами — Конституционного суда (по образцу Веймарской республики, Австрии или Чехословакии) или Верховного суда (по образцу США). Эти идеи не имели шансов реализоваться в условиях торжества революционных популистских призывов о праве народов на самоопределение.

В отличие от классических моделей федерализма в демократиях западного типа, российский федерализм не был вызван естественным эволюционным развитием культурных потребностей регионов. Федерализм советского образца (а Россия исторически не знала другого) выступал искусственным (навязанным) явлением, выражая психологию завоевателя в покоренной стране: он имел номинальный характер; не соответствовал классическим образцам даже с формально-юридических позиций (включая конфедеративный принцип сецессии республик), а на практике выражал стремление однопартийной диктатуры к установлению контроля в регионах с различной культурой, национальным составом населения, уровнем экономического и социального развития. В условиях спонтанного крушения имперской государственности конструирование федерализма определялось идеологическими причинами и административной целесообразностью в большей мере, нежели декларированной идеей национального самоопределения (принятой большевиками в ходе полемики с Бундом). Последовательная редукция принципа народного суверенитета к «власти трудящихся», советскому государству и от него к партии исключала реализацию федеративного принципа. Поэтому государственное устройство СССР и России изначально тяготело к унитаризму. Этим объясняется фундаментальное противоречие возникшей модели: формально-юридически являясь конфедерацией, она объявляла себя федерацией, но на деле представляла собой унитарное государство имперского типа. Характерны ее определения в современной литературе: «советский», «имперский» и «унитарный» федерализм.

Для преодоления революционного хаоса, т. е. распада страны на совершенно разнородные регионы, была принята (в Конституции РСФСР 1918 г.) противоречивая концепция национально-территориального конструирования федеративной системы. Однако невозможность ее последовательной юридической, а главное, практической реализации заставляла обратиться к систематизации регионов, выстраиванию их иерархии и диверсификации правового статуса в интересах централизованного административно-хозяйственного управления (Конституция РСФСР 1925 г.). Данная ситуация определила изначальную асимметрию советского и российского федерализма, включавшего субъекты, сконструированные по национальному, территориальному и национально-территориальному типу. Пересмотр этой системы в рамках политики «районирования» 1920 — начала 1930‐х гг. привел не к отказу, но закреплению ее качественных особенностей в рамках унификации, укрупнения и дифференциации правового статуса субъектов различного уровня (с параллельным фиксированием титульных наций и этносов).

Структура и динамика федеративных отношений в СССР

В структуре номинального федерализма, закрепленной Конституцией СССР 1924 г., ключевое значение имело разрешение противоречий и выстраивание отношений между субъектами трех уровней — союзными республиками, автономными республиками и всеми прочими автономными образованиями (автономные области, области, края, губернии, города). Если статус субъектов первого уровня (союзных республик) в принципе не подлежал пересмотру (в силу декларированной договорной природы образования СССР), а изменение статуса субъектов третьего уровня, напротив, было простой и скорее «технической» проблемой, то ключевое значение в регулировании всей системы принадлежало субъектам второго (или промежуточного) уровня — национальным автономным республикам. Введение этого института (отсутствовавшего в Конституции РСФСР 1918 г.) в ходе разработки Конституции СССР 1924 г. и Конституции РСФСР 1925 г. стало уникальным изобретением советского федерализма, прямых аналогов которого нет в других федеративных государствах. Система автономных республик (в составе союзных), число которых возрастало с течением времени, позволяла выстроить фактически параллельную федеративную систему, воплощая парадокс «федерации внутри федерации». Россия с принятием Конституции СССР 1936 г. и Конституции РСФСР 1937 г. выступала наиболее впечатляющим примером такого квазифедерализма: будучи формально субъектом советской федерации (наряду с другими союзными республиками), она одновременно представляла собой федеративную республику.