Res Publica. Русский республиканизм от Средневековья до конца XX века - [211]
В результате произведенной разработчиками Конституции 1924 г. идеологической и семантической деформации понятия федерализма оно расщепляется на ряд составляющих, а само федеративное устройство предстает в виде трехуровневой иерархии различных образований: союзная республика, автономная республика и автономная область. В рамках договорной теории Федерации гипотетически предполагалось, что суверенитетом обладает как союзное государство, так и союзные республики. Автономные республики — государственные образования, которые не могут претендовать на суверенитет, а автономные области фактически выступают как синоним губерний. Идея «автономии» вообще означала самоуправление и право на законодательную деятельность местного характера[1752]. Проблема соотношения Федерации и ее субъектов обсуждалась не с позиций научной теории или доктрины, но исходя из политических приоритетов. В юридических дебатах и материалах Конституционной комиссии представлены различные позиции, но в целом вопрос разрешился наделением всех трех образований статусом субъектов Федерации. Так были заложены основы той неэффективной ассиметричной Федерации, где субъекты при формальном их равенстве имеют различный статус, причем одни входят в состав других. Удержать всю эту конструкцию от распада было возможно только с помощью сильного внешнего арбитра — партийной диктатуры, наследовавшей самодержавию в выполнении этой функции.
По умолчанию признавалось, что гарантом Конституции и высшим арбитром в решении всех спорных вопросов является неконституционный институт — Коммунистическая партия, которая реально стоит за всеми конституционными органами законодательной и исполнительной власти и всецело определяет их деятельность. Примирить противоречия Конституции и политической практики становилось возможным лишь в рамках особого мифа — создания культа партии и ее вождя. Эти принципы конституционной инженерии, вытекавшие из общей социальной природы большевизма как экстремистской идеологии, были сформулированы и институционализированы в деятельности Конституционной комиссии, оставшись неизменными для всего советского номинального конституционализма.
Гражданство и подданство: правовой статус, приобретение и утрата
Три конструкции гражданства стали ответом на различные модели советского федеративного республиканизма: первая исходила из того, что советское гражданство вообще самостоятельно по отношению к республиканскому и поглощает его; вторая утверждала, что советское гражданство есть производная от гражданства республик; третья — что должен быть установлен баланс республиканского и союзного гражданства. Разработка «Положения о союзном гражданстве»[1753] выразила конфликт двух подходов — проекта, внесенного Наркоминделом в Совнарком, и проектов республик в Конституционной комиссии.
Первая конструкция допускала только союзное гражданство и отвергала республиканское, считала, что вопрос о гражданстве «не может быть разрешен законодательством союзных республик» и его «не следует отделять от прав Союзного государства» (Г. В. Чичерин)[1754], «гражданин союзной республики тем самым является гражданином союза», «союзное гражданство включает республиканское гражданство, но не наоборот»[1755]. В Совнаркоме, как отмечалось, существование гражданства союзных республик удалось провести «только под давлением Каменева». Протест республик приобрел острый характер: «Вы хотите, — говорили их представители, — чтобы существовало особое гражданство Союза, помимо гражданства союзных республик. Вы хотите выключить понятие гражданства союзных республик. Позвольте, как же так? Суверенность союзных республик не уничтожена, она осталась в силе»[1756].
Вторая конструкция гражданства отдавала приоритет его республиканской составляющей. Союзное государство, доказывал Скрыпник, возникло исторически из гражданства союзных республик, а потому гражданские права должны регулироваться законодательством союзных республик: «гражданство, т. е. принадлежность политических прав, определяется конституцией союзных республик каждой в отдельности»; «никто не смеет подумать о том, что здесь конституция союзных республик пересматривалась бы Союзом»[1757]. Двойное гражданство отвергалось в принципе как нарушение Договора и Конституции — вопрос, лежащий за пределами компетенции Конституционной комиссии. Данная позиция, однако, была отвергнута как «конституционная игра» (по определению В. А. Антонова-Саратовского, председателя Комиссии законодательных предположений при СНК СССР), в основе которой лежит противопоставление отдельных республиканских проектов позиции Комиссии в целом[1758].
Третья конструкция — поиск компромисса, найденного в формуле единого союзного гражданства, при котором «гражданин каждой из союзных республик, входящих в состав СССР, является тем самым гражданином Союза ССР»
