Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная интервью с ее героями - [51]

5 июня в мюнхенской Süddeutsche Zeitung появилась заметка о «новом прагматизме Москвы». Скрывшийся за инициалами JR автор, как и Шмеманн, отмечает, что у советской власти после серьезного провала с разогнанной выставкой 1974 года в Беляево отношение к собственным музейным запасникам и к современному искусству стало меняться. Это утверждение верно до определенной степени, если принять за «прорыв» в современном советском искусстве информацию, что «еще в 1978 году главному художнику режима Илье Глазунову разрешили выставить в московском Манеже картину „Тайна ХХ века“, в которой объединились царь Николай II, Ленин и Лев Толстой». Что касается «надежно запертых хранилищ Эрмитажа, Русского музея и Третьяковки», то автор заметки приводит любопытный факт. 22 июня 1973 года в Kunsthaus Zürich открылась выставка работ Василия Кандинского, сформированная, согласно сайту Yumpu.com[122], на основе собрания музея. Однако, по утверждению автора заметки, советские искусствоведы «смогли предоставить на выставку В. Кандинского в Цюрихе такие экспонаты, о которых до этого никто, кроме них самих, не знал, — разумеется, не знал и советский посол в Берне, которому разрешили открыть вернисаж»[123]. Даже если считать главным событием конца 70-х проведение ретроспективы «Париж — Москва» в Центре Помпиду, теперь в Пушкинском музее взошла не менее яркая звезда перевертыша «Москва — Париж», обогащенного работами из собственных фондов. Но имелись ли у советского руководства возражения против проведения этих выставок? — задает риторический вопрос JR. И заканчивает заметку неожиданно бравурным пассажем: «Октябрьская революция также имела художественные корни, и в 20-е годы Москва была не хуже Парижа и Берлина. Сегодня Советы говорят: мы не хуже и в современном искусстве».

6 июня агентство Reuters высказало свою точку зрения на открывшуюся 3 июня в ГМИИ самую удивительную и важную за последние годы выставку «Москва — Париж». Возможно, и за десятилетия, считали многие московские любители искусства, готовые платить перекупщикам билетов за возможность попасть на выставку. По словам французов, билеты распространялись через закрытую сеть (скорее всего, так было в первые недели), а не продавались, как обычно, в кассах. Чтобы избежать длинных очередей, на билетах ставились даты и время посещения, — это новшество приветствовалось москвичами.

Но на все организационные погрешности начала работы огромной выставки, которая будет открыта еще четыре месяца, можно смотреть снисходительно. В то же время, сообщается в бюллетене, общий успех выставки, предлагающей посетителям свыше 2500 экспонатов, омрачен спором между французской и советской сторонами, вызванным характерным, по мнению западных посольств, стилем «сотрудничества» советского Министерства культуры с внешним миром. Французское посольство негодует в связи с явными нарушениями соглашений о проведении выставки. На официальном открытии посол Франции Фроман Мерис в присутствии министра культуры Демичева заявил, что выставка была бы «более сбалансированной, если бы советская сторона, к глубокому сожалению для французов, не внесла в одностороннем порядке в последний момент изменений в экспозицию». Директор Центра Помпиду Понтюс Хюльтен уточнил, что определенные моменты истории СССР, пусть немногочисленные, были искажены, несмотря на подписанные сторонами соглашения. Пресса на открытие выставки не была допущена (!), сообщает Рейтер, поэтому высказывания посла и г-на Хюльтена позже были переданы корреспондентам газет посольством Франции.

Далее, посольство сообщило, что советская сторона внесла изменения в текст каталога после его согласования сторонами (!) и отказывалась показать его французам вплоть до официального открытия, несмотря на неоднократные просьбы (!!). Более того, посольство Франции не могло получить ни каталоги, ни билеты на выставку для своих сотрудников в течение трех дней после ее открытия (!!!).

По информации агентства, из текста каталога удалены по крайней мере три упоминания о Льве Троцком, являющемся с 1929 года «нелицом» в СССР. Подверглось цензуре и мимолетное упоминание самоубийства В. Маяковского в 1930 году, рассматриваемого историками как метка конца модернистского, экспериментального периода в советской культуре. На открытии выставки Хюльтен сказал, что французская сторона очень разочарована таким неуважением к историческим фактам. Кроме того, разочарование вызвало то, что Пушкинский музей напечатал всего 27 тысяч каталогов для выставки, которую за четыре месяца должны увидеть примерно 800 тысяч посетителей. Для сравнения, тираж каталогов для парижской выставки был в 10 раз больше. Однако московские каталоги, как всегда, получили приглашенные на открытие выставки советские чиновники и осененные властью деятели культуры, а вот обычным посетителям объясняли, что все каталоги распроданы. Забавно, что на пресс-показе 3 июня организаторы отказались даже показать каталоги журналистам. Но зато перед советскими любителями авангарда впервые предстали десятилетиями пылившиеся в запасниках работы Кандинского, Родченко и Малевича.