Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная интервью с ее героями - [21]

1975

3 февраля газета Frankfurter Allgemeine Zeitung поместила небольшой анонс грядущей недельной выставки 20–30 независимых художников в закрытом помещении на ВДНХ. По словам коллекционера А. Глезера, это обещание художникам дали в отделе культуры Моссовета. Глезеру, одному из организаторов первых московских выставок, которому затем несколько раз пришлось иметь дело с КГБ, по его собственным сведениям, разрешили в феврале покинуть Советский Союз. Ему пообещали, что разрешат взять с собой 80 картин из его коллекции абстрактной живописи.

Газета International Herald Tribune от 4 февраля публикует забавные заметки из Москвы корреспондента Los Angeles Times Роберта Тоота под названием «Жизнь ускоряется после оттепели не по сезону», где автор рассказывает о необычайно теплой зиме в этом году и заодно о некоторых особенностях психологии и повседневной жизни москвичей. В частности, он подмечает то же, что и создатели нового течения, еще не поименованного соц-арта, Александр Меламид и Виталий Комар: люди ежедневно проходят мимо героических соцреалистических плакатов на улицах, не замечая их. По словам прохожего, «это просто часть пейзажа». А вот упомянутая пара авангардистов сделала с советскими плакатами то же, что и Энди Уорхол лет десять назад с томатным супом «Кэмпбелл», когда он поместил его в рамку, чтобы люди увидели, насколько всепроникающий характер этот суп имеет в их жизни. Далее корреспондент описывает живописные имитации советских плакатов, созданные нашей парой авангардистов, за что тех исключили из молодежной секции МОСХа, называет это явление советским поп-артом и цитирует Александра Меламида: «У вас перепроизводство массовой культуры, а у нас — идеологии». Однако, пишет Тоот, учитывая тотальную пассивность россиян, всепронизывающую идеологию и полицейский контроль над обществом, вызывает удивление тот факт, что в стране существует хоть какая-то — фрагментарная и бессильная — оппозиция. Скорее всего, размышляет автор, 98 или 99 % населения действительно голосуют за партийных кандидатов на выборах.

Газета Süddeutsche Zeitung от 20 февраля публикует рассказ Рудольфа Химелли под названием «Московская абстракция в доме пчел. Еще одна одобренная выставка художников-нонконформистов»[51], из которого становится понятно, что подобные выставки для западных корреспондентов перестают быть сенсацией. Тем не менее, справедливо пишет автор, для Москвы такая выставка — событие. В самом деле, в Москве это первая выставка неофициальных художников под крышей, которая будет длиться шесть дней. Есть некоторая ирония в том, что выставка была организована на ВДНХ в павильоне «Пчеловодство», а количество милиционеров в форме и гражданской одежде, а также волонтеров с синей повязкой «распорядитель» намного превышало количество картин. Что касается цифр, то представленные в двух залах павильона 20 художников, из которых трое — члены СХ (Тяпушкин, Целков, Беленок), показали 74 работы. Пять картин, по словам Химелли, были взяты в аренду у известного московского коллекционера Костаки. Но западные корреспонденты по-прежнему неадекватно интерпретируют присутствие работ членов официального союза художников в экспозиции, не понимая, что так называемые неофициальные художники в СССР всегда строили свою линию отношений с властью таким образом, чтобы допустимое по понятиям неортодоксально мыслящих авторов сотрудничество с официальными структурами позволяло им в свободное время писать картины, далекие от норм соцреализма. Они лавировали, зарабатывали нужные деньги, становились членами СХ, потому что это было нужно для банального выживания в профессии, и при этом тихо делали собственное искусство. Поэтому чистых нонконформистов в стане левых было очень мало; остальных можно было назвать «полуофициальными» художниками… Так вот, у Химелли присутствие трех членов СХ вызывает мысль, что «это может быть проявлением их упорной солидарности с нонконформистами, но больше похоже на умный ход со стороны властей». На самом деле «засланным казачком» среди экспонентов был совсем другой, никому особо не известный художник из Горкома профсоюзов художников-графиков Э. Дробицкий. Вот он-то и являлся в отношениях между властями и неофициалами той точкой равновесия, чьей задачей было держать последних в рамках приличий, не допускать провокаций, следить за настроениями. Впоследствии он осуществлял те же функции в качестве председателя Горкома.

Те, кто решился отстоять в зимней очереди на эту выставку, а желающих было очень много, должны были согласиться на медленное продвижение в течение двух часов по предписанному маршруту вдоль металлических ограждений. Но для советских людей стояние в очереди всегда было привычным делом. А еще на открытии выставки, отмечает автор заметки, было сделано много фотографий, причем гораздо больше фотографировали посетителей, чем картины.

Газета International Herald Tribune от 21 февраля публикует статью Питера Осноса об открытии 19 февраля выставки нонконформистов в павильоне ВДНХ и параллельном запрете на проведение выставки и пресс-конференции ленинградских художников в частной квартире на Большой Садовой, 10. Эта выставка открылась вечером 18 февраля, но в 22:30 пришел милиционер и сделал предупреждение владелице «салона» Людмиле Кузнецовой, что она нарушает покой граждан. Как рассказала позже Кузнецова, на следующий день ее телефон отключили, а милиция перестала пускать к ней корреспондентов. Эта ситуация, по справедливому мнению Осноса, отражает двусмысленное отношение властей к неофициальным художникам: при определенных условиях им изредка разрешается показывать свои работы, но прочая их деятельность находится под пристальным оком соответствующих органов.