— С ясновидением — гораздо хуже.
…Пришло время Варе поступать.
Дар у неё великий, конечно, только ясновидящие экзамены отдельно от прочих школьников сдают. Под особым надзором. Не увидишь правильных ответов, знания нужны. И получила Варя свои заслуженные баллы, невысокие.
Куда деваться?
В полицейский колледж её бы с любыми баллами взяли. Оторвали бы с руками. Ясновидцы в полиции нужны до зарезу. Только не идут они туда: морально уж очень тяжело. Даже закалённая психика не выдерживает. Ведь им на преступления глазами смотреть приходится, будто свидетелям. Ладно ещё кража или мошенничество. А если убийство? Тяжкие телесные? Мало в полиции ясновидящих, и те по большей части суровые мужики. Варя, нежная девочка, не пошла, хотя звали. Можно понять.
Был в Твери другой колледж, медицинский. У колледжа — директриса, старуха древняя, ещё постарше моей прабабушки. Она прадеда сестёр лично знала и уважала. Руководила она колледжем ещё с тех пор, как не было колледжа, а было сестринское училище. Если вокруг тебя всю жизнь девочки юные, целительницы и исцеляющие наложением рук, а сама ты человек добрый и справедливый — ты и не сто, а все двести лет проживёшь.
Взяли Варю в колледж. Предоставили общежитие.
Старалась Варя, усердием брала. Дар свой училась применять обдуманно. Начала понимать, к какому врачу надо отправить пациента. Непонятные анализы разбирала и объясняла. Всё говорило, что станет она хорошим, нужным специалистом. Пусть не врачом, а только медсестрой, — но такой медсестрой, которая жизни спасать будет.
Перешла Варя на третий курс.
И дар её начал таять.
Сижу, молчу. Слушаю внимательно.
Марья чуть не плачет. Ко мне не обращается, не ждёт от меня сочувствия. Ульяне горе доверяет.
— Варя говорит, она не видит даже, когда мы с мамой ей напишем или позвоним! Мы ведь любим её, а это проще всего — увидеть тех, кто тебя любит… Такое и не ясновидящие умеют… Понимаешь, это как ослепнуть и оглохнуть. Мы мир совсем иначе воспринимаем… нам в школе доклады задают… сочинения… опишите, как видят мир люди с другим даром…
«Так, — думаю я, — совсем уже девка бредит». А глядят они с Ульяной друг на дружку, и вижу, сейчас обе разревутся.
— Ну-ка стоп! — говорю.
Обе на меня уставились.
— Марья! Это же не потворено на слепоту, как я понимаю?
— Нет, конечно, — вскинулась Марья. — Потворенность не отнимает всё целиком. Она локальная — на тему, на место… Да ведь её увидеть можно и снять! Даже самому!
— С вами, ясновидящими, такое — не из-за потворенности — бывает вообще? Или Варя первая?
Марья головой покачала.
— Крайне редко. Очень, очень редко. Но бывает.
— Ни с того, ни с сего? Или причина всё-таки есть?
Марья подумала.
— Тяжёлая депрессия. Манифестация психоза. Посттравматическое расстройство. Некоторые… эндокринные нарушения.
— И что из этого списка нашли у Вари?
— Что?
— Она в сестринском училище! — говорю. — Вокруг медики. Там что, нет никого, чтобы её обследовать?
— Есть, конечно…
— И что?
— Эндокринного расстройства нет. А психоз — слишком страшная и явная вещь, его бы весь колледж заметил.
— Ага, — киваю. — То есть остаются депрессия и посттравматика. Марья! Варя точно ничего не скрывает?
— Ч-что?
Марья всегда бледная как смерть, ни разу я румянца у неё не видел, но тут она как будто ещё белей стала. В пол-лица — совиные ясновидящие глаза. Ульяна встрепенулась, затревожилась. Кошка пёстрая к хозяйке на руки вскочила, лбом в грудь уткнулась, стала мурлыкать, успокаивать.
— Н-нет, — отвечает Марья, пальцы к виску прижимает. — Нет, Николай… как же это возможно? Ведь у неё отец, мать, я — все ясновидящие! Как она могла бы что-то от нас скрыть?! Мы первым делом все сразу смотреть стали!
— Ты сказала — Варя была сильней даже тебя.
— Да…
— А родители? У них дары какой силы?
Марья глаза закатила и на табуретке обмякла, будто в обморок собралась. Но не рухнула. Всё ж таки ясновидящие крепче, чем кажутся.
— Не настолько, — говорит Марья едва слышно. — Мы с Варей… в прадедушку пошли. Мама с папой… не настолько зрячие.
— Ясно.
— Что ясно?!
— Тихо, — говорю, — спокойно.
Есть у меня друг Витька Слободский, колдун-оперуполномоченный. Иногда звонит мне, когда помощь по моему профилю нужна.
От него я эту историю знаю.
Был случай: мужика машина сбила. Пьяный сдуру дорогу перебегал — ночью, в чёрной куртке и штанах. Водитель его не увидел. Да не в водителе дело. Сбитый встал из могилы, начал к людям приставать. Простите, да простите. Сам уже не помнил, у кого и за что ему прощение требовалось. Опасен не был. Застали его на улице, Витька вызвонил меня, я его быстро упокоил. Но перед тем Василич, полицейский ясновидящий, жмура допросил и рассмотрел получше. Витька напоследок выяснить хотел, за что ему прощение надобно.
Сработала у опера интуиция.
Сознался жмур в пяти изнасилованиях. Два дела тогда закрыли. Трое заявления не подавали. Как я теперь понимаю, неспроста его машина переехала. Сумел урод тронуть эринию-мстительницу, она его и прихлопнула — чужими руками, то есть колёсами…
А вспомнил я об этом потому, что одна из пострадавших, волшебница, тогда дара своего на время лишилась. Но там загадки никакой не было — те же самые депрессия и ПТСР. В клинике неврозов лежала, вылечили.
