Реквием для меццо - [8]

Озадаченный музыкант передал ему два пюпитра. Алек накрыл ими крест-накрест ту часть пола, где разлилось содержимое бокала и валялись осколки. Пока что сойдет.

Поймав взгляд Дэйзи, он произнес одними губами:

— Телефон.

Она кивнула. Алек поспешил вслед за управляющим.

* * *

В тот момент, когда упала Беттина, Дэйзи как раз смотрела на Мюриэл. Видела, как радостное предвкушение на ее лице сменилось вначале испугом, а потом ужасом. Как только Мюриэл бросилась к сестре, Дэйзи поспешила за Алеком мимо коленей ошарашенных соседей по ряду, а затем вниз по проходу — к сцене.

Первая скрипка, Яков Левич, стоял в нерешительности, сжимая в руках свой инструмент. Пока Алек разговаривал с Кокрейном, Дэйзи тихонько обратилась к скрипачу:

— Мистер Левич, помогите, пожалуйста. Я — подруга ее сестры.

Левич положил скрипку и смычок на стул и, наклонившись, протянул Дэйзи худую ладонь с длинными пальцами. Он был сильнее, чем казалось с виду. С его помощью Дэйзи взобралась на сцену, мысленно порадовавшись, что короткие юбки вошли в моду, а корсеты из нее вышли. Пройдя за возвышение, откуда Кокрейн обращался к зрительному залу, Дэйзи подошла к Мюриэл в тот момент, когда толстяк-доктор объявил, что Беттина мертва.

Мюриэл разразилась слезами. Дэйзи обняла ее за плечи, и тут Консуэла Делакоста издала театральный вопль.

Дрожащий палец пышнотелой испанки был обвинительно наставлен на Гилберта Говера.

— Ну же, полно! — запинаясь, тихо проговорил тенор. Вблизи он оказался гораздо старше: мужчина за пятьдесят с редеющими завитыми волосами. — Зачем говорить такие вещи, милая. — Он подошел к певице ближе и сказал что-то еще; что именно, Дэйзи не расслышала из-за нарастающего гула голосов.

Мисс Делакоста тут же устремилась в его объятия, истерично рыдая:

— Oh, mi querido, mi amor[17], я ошибаться. Я не хотеть…

Тенор обнял ее крепче, чем позволяли приличия, и зашептал что-то ей на ухо.

Дэйзи бросила взгляд на баса. Димитрий Марченко по-прежнему сидел на стуле — руки на коленях, на лице выражение невозмутимого спокойствия. Однако в его глазах блестело что-то вроде удовлетворения, а еще он ехидным голосом тихо пропел строку из Confutatis maledictis о грешниках, что обречены гореть в геенне огненной. По крайней мере, одному человеку из присутствующих оказалось не жаль Беттину.

Эрик Кокрейн, напротив, был объят страхом и разве что волосы на себе не рвал. Дэйзи вспомнила любопытную сцену в холле у Абернати, когда Беттина поддела Кокрейна, а Оливия Блейз не выразила ни малейшей радости при виде него. Позже Мюриэл объяснила Дэйзи, что дирижер отдал партию меццо-сопрано Беттине, хотя мисс Блейз ожидала, что партия достанется ей. И все же Кокрейн пришел, чтобы встретиться с мисс Блейз, а Беттина ему, похоже, была даже не симпатична. Сейчас он не то чтобы скорбел о ее смерти, скорее находился в ужасе. «Все интересней и интересней», — подумала Дэйзи.

Пока она размышляла над реакцией окружающих, утешала Мюриэл и старалась не смотреть на лицо Беттины, налитое кровью, Алек разговаривал с какими-то людьми. Один из них пробормотал что-то об апоплексическом ударе, а двое других настаивали на отравлении цианидом. Тогда понятно, откуда запах миндаля. Про цианид Дэйзи слышала раньше: у Люси в проявочной хранился раствор цианистого чего-то там — она применяла его в качестве закрепителя.

Значит, в бокале Беттины был смертельный яд. Теперь бокал лежал разбитый под сценой, осколки разлетелись по мокрому пятну на ковре, которое уже начало подсыхать в теплом зале.

Интересно, сколько должно остаться яда, чтобы его обнаружили в лаборатории Скотленд-Ярда? Хорошо еще, что этот легко определяется по запаху. Тем не менее Алек закрыл пятно пюпитрами — наверное, надеялся, что на каком-нибудь особо крупном осколке найдется то, что сержант Том Тринг называл «пальчики».

Алек заметил ее взгляд, произнес одними губами: «Телефон», и ушел с пузатым, чересчур румяным человеком. «Оставил одну, когда тут полная сцена подозреваемых», — возмущенно подумала Дэйзи.

Один из них подошел к ней, хотя как о подозреваемом ей думать о Якове Левиче не хотелось — он уже расположил ее к себе готовностью помочь. На худом лице читалось участие, а обеспокоенный взгляд темных глаз был обращен на склоненную голову Мюриэл. Однако для соболезнований еще слишком рано.

— Похоже, мистер Левич хочет с вами поговорить, — прошептала Дэйзи на ухо Мюриэл. — Сказать, чтоб ушел?

— Нет! — Мюриэл подняла залитое слезами лицо и робко улыбнулась скрипачу, потом с помощью Дэйзи встала и протянула ему руку.

Левич взял ее в свои ладони.

— Дорогая мисс Уэстли, — проговорил он. Его стеснение было заметно, несмотря на сильный акцент. — Мне очень жаль.

— Благодарю вас, мистер Левич, — ответила Мюриэл, смущенно глядя на него снизу вверх; проступивший на щеках легкий румянец украсил ее лицо.

Ну вот, еще одно осложнение!

— Бетси! — От отчаянного крика оркестранты тут же смолкли и расступились. Роджер Абернати проковылял по образовавшемуся проходу и остановился, в ужасе глядя на мертвую жену. — Бетси, нет! — Полный тоски голос надломился. — О, моя дорогая девочка!