Предпраздничная Москва шумела, бурлила, переливалась огнями, сияла витринами магазинов, большими нарядными елками. Люди толпились у прилавков, покупали подарки, шампанское, конфеты и апельсины. Звучала музыка. В морозном воздухе стоял запах хвои и сладостей…
А в глубине темного двора, в куче припорошенного снегом строительного мусора, копались бомжи – дряхлая старушонка в засаленном ватнике и горбун неопределенного возраста. Горбун промышлял попрошайничеством, а старушка – тем, что сумеет найти на помойках и свалках. Среди обломков кирпичей, досок и прочей рухляди она уже отыскала ржавый дверной колокольчик, поломанную ручную мельницу, фарфоровый черепок с розовым цветком и железную коробку от печенья. Иногда ей попадались вещи, которые удавалось за копейки сбыть перекупщикам, но и этим жалким грошам она была рада.
Старушонка боязливо озиралась. Нынче развелось много любителей перебирать мусор, того и гляди отнимут законную добычу да еще по шее надают.
Горбун первым заметил двоих прилично одетых мужчин и, не долго думая, дал стрекача. Кто знает, что у них на уме? Прирежут бомжика забавы ради и глазом не моргнут…
Старушка хотела последовать его примеру, но оступилась и скатилась с кучи прямо под ноги подозрительным прохожим, растеряв все свои сокровища.
– Вали отсюда, бабка! – грубо прикрикнул на нее тот, что был пониже и с бородой. – Давай, улепетывай!
Бомжиха, подвывая от боли и обиды, встала на четвереньки и проворно, как-то по-собачьи, кинулась в темноту, в развалины старого, наполовину разобранного дома. Вторую, более прочную половину строители решили укрепить, обновить и добавить еще этаж. Там уже стояли леса. Часть строительной площадки окружал забор, а часть оставалась открытой – праздники на носу, какая работа? Все потом, уже после Рождества!
– Иди сюда, – подозвал товарища бородатый. – Мусор свежий, только сегодня насыпали. Я из окна видел, как стенобитная машина орудовала. Снегом занесет – пиши пропало.
– И охота тебе в дерьме копаться? – брезгливо поморщился второй. – Еще вшей наберемся!
– Какие вши? Мороз под двадцать! – Бородатый пнул ногой коробку, оброненную старушкой. – Звенит. Интересно, что там?
– Гвозди какие-нибудь. Брось, ей-богу! От той бабки заразу подхватить можно.
– К заразе не пристанет.
Бородатый попробовал открыть коробку, но заржавевшая крышка не поддавалась. Тогда он сунул трофей в пакет и полез на кучу. Его спутник топтался вокруг, вороша мусор ногой.
– Ты как хочешь, а я пошел. Холодно…
Со стороны развалин послышался жуткий вой.
– Это коты! – объяснил бородатый. – Не бойся.
– Я и не боюсь.
Из темноты раздался звук осыпающегося снега… И показалось серебристое облако.
– Что там? – подавляя страх, спросил второй.
– Где?
Наступившую тишину нарушало прерывистое дыхание мужчин и отчетливый звук шагов – скрип-скрип… скрип…
* * *
Амалия решила встретить Новый год в загородном доме – в полном одиночестве. Она надеялась, что на сей раз ей удастся отрешиться от мирской суеты, дождаться полночи и выпить бокал шампанского, слушая только бой курантов и песню метели.
Дом в подмосковной Гавриловке достался ей в наследство от дяди, академика Самарина. Первый этаж – кирпичный, с высокими потолками, с камином; второй – деревянный, с резным балконом и стрельчатыми окнами. Мебель из мореного дуба подбирал сам академик. Кажущаяся простота стоила немалых денег. Выйдя на пенсию, Самарин издавал свои труды в зарубежных научных журналах, ездил читать лекции и успел на заработанные средства достроить и обставить коттедж.
Одинокий, гениальный и чудаковатый, он посвятил жизнь науке, семьей не обзавелся, и сестра с племянницей составляли всю его родню. Дядя был большой оригинал, именно он пробудил у Амалии жажду познания некоего мистического начала.
«Не может быть, чтобы все ограничивалось семьюдесятью, в лучшем случае восьмьюдесятью годами жизни, – говорил он. – Это бессмысленно. Человек уникален по своей сути, и мир, в котором он обитает, полон непознанного».
После смерти дяди Амалия ударилась в оккультизм и магию, занялась астрологией, – движение планет, знаки зодиака, влияние звезд на судьбы и прогнозы развития событий быстро надоели ей. Составление гороскопов и гадание давали ей возможность удовлетворять свои потребности, но не к этому она стремилась. Ей хотелось найти дорогу, уводящую за межевые столбы земного существования. А она все еще стояла на распутье…
Внешне жизнь Амалии проходила спокойно – мать смирилась с ее «профессией», соседи устали судачить, да и побаивались загадочной магессы , в которую нежданно-негаданно превратилась застенчивая тощая девочка с косичками, выросшая у них на глазах. Если бы не жгучий черный взгляд из-под длинных ресниц, не надменное выражение лица, ее можно было бы назвать красивой. Впрочем, эта надменность была скорее маской, которой требовала ее роль.
Однажды дворничиха Круглова распустила по двору слухи о подозрительных запахах, витающих около двери в квартиру госпожи Амалии. Она решилась на неслыханный поступок – сделала выговор самой колдунье . Та выслушала и, не проронив ни слова в ответ, удалилась царственной походкой. Возмущению дворничихи не было предела.
