Реквием для хора с оркестром - [6]

— Например, Гоша Северный, — сказал Никита. — Я его вот с таких лет знаю… — Он, пригнувшись, опустил вниз ладонь — так, что расстояние между полом и ладонью оказалось не больше полуметра. — Вместе с ним еще пацанятами игрались. Ты знаешь, я ему сказал, что из-за тебя от братвы ухожу. Совсем с делами завязываю.

— Бандюк твой Гоша, — печально проговорила Анна. — У него на морд… на лице ни капли интеллекта не написано.

— А у меня? — тут же спросил Никита.

— У тебя написано, — сказала Анна, но Никита все равно обиделся, потому что Анна сначала немного подумала.

* * *

Когда они вышли за дверь, Анна, чтобы загладить свою вину перед удрученно молчащим Никитой, стала расписывать возможные перспективы их будущей совместной жизни.

— Ты только представь, Никита, — говорила она. — Что нас ждет, если ты навсегда порвешь с той жизнью, к которой привык и наконец осознаешь, что так, как ты жил, — жить неправильно. Когда ты очистишься от скверны и сбросишь с себя груз прошлых ошибок., тебе станет так легко на душе — столько светлых горизонтов откроется перед тобой…

— Это точно, — согласился немного оживший Никита. — Можно будет в Испанию съездить. Или на Канары. Хотя, с другой стороны, если я от братвы отойду, то хрен у меня деньги на Канары будут.

— Я тебе вовсе не о тех горизонтах говорю, — поморщилась Анна. — Я говорила в смысле вовсе не географическом, а…

— Если по-другому посмотреть, — продолжал философствовать Никита, — то можно бизнесом заняться. Мне Гоша говорил, что поможет. Связи-то у меня останутся. Вот тогда — через годик можно будет и на Майорку слетать. Это теперь самый модный курорт. А на свадебное путешествие нехило было бы в Грецию…

Они спустились на лифте на первый этаж, вышли из подъезда и неожиданно остановились — прямо напротив подъезда угрюмо молчал приземистый автомобиль иностранного производства — темнее самой ночи, — а вокруг автомобиля полукругом, как кинематографические гитлеровцы в карауле, безмолвно стояли трое парней, поглядев на лица которых Анна тут же поняла, что они с Никитой не попадут не то что ни на какие Канары или Майорку, но и даже покинуть этот двор им вряд ли удастся.

Никита, впрочем, ничего такого не думал. Он заметил среди стоящих возле автомобиля людей круглую физиономию Гоши Северного и радостно воскликнул:

— Здорово, братва!

— Привет, привет, — откликнулся Гоша голосом ласковым, но тонко сдобренным такими интонациями, что Анна внутренне задрожала.

Двое с Гошей были давно знакомые Никите Вадик и Олег Сорвиголова, который, как хорошо было известно Никите, получил свое прозвище из-за того, что на протяжении всей своей бурной жизни перенес больше десятка сотрясений головного мозга самой разной степени тяжести.

— Ты чего здесь? — спросил Никита Гошу. — Ко мне, что ли, ехал?

— К тебе, — ответил Гоша, глядя почему-то вовсе не на Никиту, а на Анну, медленно отходящую за широкую спину Никиты.

Никита хотел сказать что-то еще и даже открыл для этого рот, но тут заговорил Олег Сорвиголова.

— Короче, такой базар есть, — сипло проговорил Олег. — Даже не то чтобы к тебе, а к твоей телке…

Для Никиты в обращении «телка» не было ничего необыкновенного, а вот Анна от внезапной обиды даже забыла свой страх.

— Позвольте! — тонким голосом воскликнула она. — Потрудитесь разговаривать со мной в более уважительном тоне.

— Базар такой, — даже не посмотрев на Анну, продолжал Олег. — Ты, Никита, реально тебе говорю, нормальный свой пацан. Все понятия разбираешь, с нужными и хорошими людьми дружишь… — Тут Олег кивнул на Гошу Северного, и Гоша произвел всем туловищем короткое движение — вроде бы как раскланялся. — С людьми правильными дружишь, говорил Олег. — Но прошел слух, что ты с братвой прощаться решил.

Никита, который начал уже кое-что понимать, немного растерянно посмотрел на абсолютно непроницаемое лицо Гоши.

— Так вот, — подал голос теперь Вадик. — У нас так не делается. Если ты с братвой, то ты с братвой до самого конца. Пока это… не шмальнут или пока по старости и немощности не завяжешь. Врубаешься? По старости и немощности. А то как это получается — ты пацан еще молодой и вместе с этим — много знаешь такого, чего не полагается знать… Нет, если ты с нами, тогда все в порядке — мы уверены, что рот у тебя на замке. Но вот если ты отколешься от братвы…

— Не понял, — перебил его Никита, низко опуская голову и поводя крутыми плечами, — угрожаешь, падла?

— Никита! — вступил Гоша. — Ты же сам знаешь, ты мне как брат родной. Вместе с тобой выросли, вместе по одному делу шли… — Видимо, для того, чтобы придать больший вес своим словам, Гоша сильно подался вперед и прижал руку к левой стороне груди — где у всех нормальных людей должно находиться сердце. — Послушай моего совета, дай этой лярве от ворот поворот. Я тебе, как друг…

— Позвольте! — тоненько взвизгнула Анна, тряхнув своей великолепной золотистой гривой. — Ваши манеры просто нетерпимы. Это же нонсенс!!!

Никита и трое приехавших братков заозирались.

— Нет там никого… — хрипло проговорил Гоша, снова переводя взгляд на Анну. — Я вот о чем кричу — каждый человек сам за себя отвечает. И не хрена пацанов сманивать непонятными базарами. Никита! — Тут Гоша посмотрел на Никиту. — В последний раз предупреждаю, как друга!