Реки Вавилона - [66]

Хоснер и Добкин поднялись на гребень. Все, свободные от несения службы, столпились вокруг них. Добкин вкратце рассказал, что произошло. Со всех сторон посыпались вопросы, дискуссия начала принимать жаркий характер. Хоснер прекратил споры, пообещав провести голосование перед заходом солнца. Он попросил собравшихся вернуться к работам по укреплению обороны, подтвердив большинству людей то, что они уже и так понимали. Сдаваться они не будут.

Мужчины и женщины, члены мирной делегации, продолжили укрепление оборонных позиций в ожидании предстоящего штурма, проявляя при этом редкую изобретательность. У них не было никаких приспособлений для работы, за исключением набора инструментов бортинженера, но с помощью этого небольшого набора они изготовили более крупные орудия труда.

Кое-где в пассажирском салоне сняли кресла, вскрыли пол и вытащили арматурную сеть. Ее растянули между алюминиевыми стойками для защиты от пуль и осколков гранат.

Один из членов кнессета вспомнил греческого ученого Архимеда, оборонявшего Сиракузы. Легенда гласила, что Архимед сконструировал гигантские увеличительные стекла и с их помощью сжег корабли римлян. Под впечатлением легенды, хотя и для других целей, с хвостовой части были содраны алюминиевые листы обшивки и установлены между стойками по всему периметру. Алюминиевые листы отражали яркие солнечные лучи и должны были слепить арабов, если бы они решились атаковать днем. Да и снайперам эти листы мешали тщательно целиться. А кроме того, это могло бы служить знаком возможным союзникам на земле и в воздухе. Несколько мужчин и женщин по очереди солнечными зайчиками постоянно подавали международный сигнал SOS.

Остальные алюминиевые стойки, снятые с хвостовой части, повтыкали наклонно вперед перед позициями на склоне. Подобная линия острых кольев на военном языке называется «засека». Предназначается она для того, чтобы затруднить противнику подход к брустверу.

В течение дня укреплялись и огневые позиции, окопы стали глубже, брустверы длиннее и прочнее. Сумки, чемоданы и арматурная сеть, используемые для укрепления периметра, были замаскированы пылью. По настоянию Добкина мужчины и женщины вымазали свою одежду и лица пастой, сделанной из пыли, смешанной с потом, а иногда и с мочой.

Секторы огня расчистили, столкнув вниз со склона большие глыбы земли и глины, а в канавах сделали насыпи, чтобы пробирающийся по канавам противник был вынужден перелезать через них, обнаруживая себя.

Редкие кусты колючек, разбросанные по склону и представляющие собой хоть малейшее укрытие для противника, вырубили и снесли на периметр, чтобы использовать в качестве топлива.

Из утрамбованной почвы вершины холма вырубали куски земли с глиной, некоторые из которых весили до ста килограмм. Их складывали, чтобы при необходимости столкнуть вниз по склону на атакующих.

Кое-где вырыли ямы-ловушки, утыкав их дно заостренными пиками, сделанными из алюминиевых стоек. Сверху ямы закрывали ободранной обшивкой сидений, а потом присыпали пылью.

Средства раннего обнаружения противника, изготовленные из проволоки и пустых консервных банок, заполненных мелкими камушками, были установлены на расстоянии сто, двести и триста метров.

Разграбление самолета сопровождалось большими трудностями из-за отсутствия инструментов. Работа пошла быстрее, когда с помощью кислородных баллонов и авиационного топлива изготовили примитивную горелку, которой резали алюминиевую обшивку. Больше всего разграблению подверглась взорванная хвостовая часть. Израильтяне облепили огромный самолет точно так же, как когда-то рабочие в Сен-Назере. Они стояли на тех же опорах, на которых стоял Нури Саламех, закладывая свою бомбу. Они видели покореженные и обожженные взрывом детали, но все повреждения были сейчас им только на руку, потому что облегчали выламывание необходимых кусков.

Из труб делали оружие для рукопашного боя — ножи и дубинки. Содержимое стеклянной посуды, найденной в багаже и на бортовой кухне, перелили в другие емкости, а освободившиеся бутылки и банки заполнили авиационным топливом. В некоторые банки добавили мыла, взятого из туалетов, и других пенящихся средств, найденных в багаже. В результате получилось нечто вроде самодельного напалма, который будет прилипать к одежде и гореть.

Мужчины и женщины, члены мирной делегации, работали со смешанным чувством энтузиазма и отчаяния. Время от времени, когда кому-то в голову приходила идея, они собирались на короткие совещания для ее обсуждения. Говорили о классических примерах осад в древние времена, вспоминали Архимеда и Леонардо да Винчи. Из памяти школьных лет всплывали осады Трои, Рима, Сиракуз, Карфагена, Иерусалима и Вавилона. Каковы были главные элементы успешной обороны? Какие просчеты привели к поражениям?

В мозгу обороняющихся начал сформировываться вопрос: может ли группа гражданских интеллигентов с ограниченными запасами пищи и боеприпасов противостоять отряду гораздо лучше вооруженных атакующих? Хоснер наблюдал, как длинная линия обороны приобретает новую форму. Он подумал, что в их теперешнем положении, когда они находились на возвышенности, а фланги и западный склон были почти недоступными, оборона выглядела очень внушительно. Любой наблюдатель, посмотревший на нее сверху — что и делал сейчас Ахмед Риш, пролетая над холмом в «Лире», — пришел бы к выводу, что штурмовать эту крепость будет очень сложно, особенно если за этими поспешно возведенными баррикадами имеется реальная огневая сила. А вот ее-то как раз и не было.