Реки Вавилона - [20]

Ласков промолчал. Должно быть, это решилось в последнюю минуту. Генерал понимал, что это должно что-то означать, но не знал, что. Возможно, просто дружеский жест. Он кивнул.

— Он профессионал по части завязывания знакомств… можно сказать, друг, когда не пытается лезть в наши дела. Если ему не понравится кошерная пища, то выкиньте его к чертовой матери над Римом. Авидар, если он полетит на твоем самолете, то не пытайся спорить с ним на политические и религиозные темы. Он в этом не разбирается.

Бекер улыбнулся.

— Он попросился на мой самолет. Я о нем хорошенько позабочусь.

— Позаботься, — коротко бросил Ласков. Он направился к двери, ведущей в диспетчерский пункт. Через стеклянную перегородку ему было видно, как Талман разговаривал со старшим диспетчером. У двери генерал обернулся и посмотрел на пилотов и бортинженеров, которые снова встали. — Давид, ты говоришь, он сам выбрал твой самолет?

— Да, сэр. — Бекер протянул Ласкову список пассажиров.

Ласков просмотрел его. Рядом с фамилией Ричардсона, дописанной внизу ручкой, стояли цифры «02». Генерал знал, что в сводном списке пассажиров не указывались ни номера самолетов, ни номера мест. Распределение пассажиров по самолетам считалось вопросом государственной безопасности и должно было состояться в самый последний момент. Выбор мест предоставлялся самим делегатам, чтобы они могли сгруппироваться по комиссиям и провести некоторую работу в полете. Интересно, почему Ричардсон попросился на определенный самолет, хотя не мог знать, полетят ли на нем его друзья и знакомые. Почему он не подождал до момента распределения делегатов по самолетам? Ведь оба лайнера будут заполнены лишь наполовину, но, может быть, ему просто захотелось лететь с Бекером. Ласков оторвал взгляд от списка.

— Он знает, что ты полетишь на 02-м?

— Думаю, знает. Наверное, он предположил, что сможет устроиться в кабине на откидном кресле и болтать со мной в течение всего полета. Ведь он плохо говорит на иврите.

— Пожалуй, что так. Ладно, ребята. Счастливого полета. Увидимся на высоте 5000 метров. Шалом.

В зале для особо важных персон, находившемся дальше по коридору от командного пункта и кабинета Хоснера, собралось около ста человек. Шторы были опущены, что улучшало работу кондиционеров. И все же в зале было довольно жарко, хотя темнота и создавала иллюзию прохлады. Примерно каждую минуту кто-нибудь из присутствующих слегка раздвигал шторы и бросал взгляд на два «Конкорда», стоявших отдельно в окружении солдат.

Старший стюард самолета Бекера Иаков Лейбер зашел в зал. Малыш Иаков Лейбер, как его называли почти все, очень нервничал. Ему хотелось, чтобы перед этим рейсом с пассажирами поговорил бы кто-нибудь другой. Ему частенько приходилось выступать с маленькими речами в зале для особо важных персон, но сегодня здесь присутствовали совсем другие пассажиры, многих из которых он знал в лицо и по имени.

Кроме двадцати делегатов мирной конференции, в зале собралась необычно большая группа сопровождающих и помощников, аналитиков, секретарей, переводчиков и людей из службы безопасности. Лейбер отметил про себя, что в зале накурено, а бар, как обычно, пуст.

Иаков Лейбер прочистил горло.

— Леди и джентльмены. Леди и джентльмены. — Он поднял вверх руки.

Шум в зале постепенно стих, все головы повернулись в сторону Лейбера. Пассажиры увидели маленького мужчину в великоватой ему белой форме, стекла его очков были настолько толстыми, что глаза напоминали устриц.

Лейбер прислонился спиной к стойке бара.

— Добрый день, я старший стюард «Конкорда 02» авиакомпании «Эль Аль».

— Я рад, что это не наш пилот, — заметал какой-то мужчина, стоявший сзади, и несколько человек засмеялись.

Лейбер улыбнулся.

— На самом деле я был и пилотом, но в один прекрасный день забыл положить под себя в кресле телефонный справочник, и мой самолет врезался в ангар.

Раздался смех, а некоторые пассажиры даже зааплодировали.

Лейбер шагнул вперед, поближе к пассажирам.

— Я просто хочу познакомить вас кое с чем. — Несколько минут он рассказывал о порядке выбора мест, потом сообщил новое время вылета. — Есть ли ко мне вопросы?

Со своего места поднялся раввин делегации Хайм Левин.

— Вы знаете, молодой человек, что сегодня пятница. По вашим словам, несмотря на длительный полет до Нью-Йорка, мы все же приземлимся перед началом священного дня отдохновения субботы. Это верно?

Лейбер сдержал улыбку. Особенность рейсов «Эль Аль» заключалась в том, что на них очень редко летали раввины, даже в середине недели. Раввины не летали на своих самолетах, потому что все экипажи «Эль Аль» время от времени нарушали священную еврейскую субботу. Они летали на рейсах иностранных авиакомпаний, так как в данном случае для них не имел значения тот факт, что экипажи этих рейсов нарушают священную субботу. Два раввина, входивших в состав мирной делегации — один представитель ортодоксального течения, другой консервативного, — решили сделать исключение и полететь рейсом «Эль Аль», чтобы продемонстрировать единство нации.

— Да, сэр, — ответил Лейбер. — Заход солнца в Нью-Йорке в шесть часов восемь минут вечера, но при высокой скорости нашего полета мы слегка обгоним солнце и приземлимся около двух часов дня по местному времени.