Реки Вавилона - [145]

— Мы убили твою любовницу, не так ли? И это было для тебя двойным ударом, потому что она была твоей сестрой, правда? — В досье с психологическим портретом об этом факте упоминалось неопределенно, однако Хоснер понял, что попал в точку.

Риш ничего не ответил, но его губы растянулись в зловещей усмешке, от которой у Хоснера пробежал холодок по спине. Риш стоял на ветру, закинув руки за голову, лицо и одежда были в пыли, лучи восходящего солнца высветили злобный блеск в его глазах. И Хоснер увидел Пазузу — злого духа восточного ветра, предвестника беды и смерти. Тело Хоснера затряслось от усталости и переполнявших его эмоций, он опустил ствол автомата и выстрелил.

Коленная чашечка Риша разлетелась, и он рухнул в пыль, завыв от боли.

— Застрели меня! Ты обещал!

Хоснер почувствовал необъяснимое облегчение, увидев кровь и раздробленные кости своего заклятого врага, услышав его вопль.

— Ты обещал!

— А когда мы сдерживали данные друг другу обещания? — Хоснер снова выстрелил, разбив Ришу вторую коленную чашечку.

Риш завыл, как зверь. Он колотил кулаками по земле и так сильно закусил язык и губы, что из них пошла кровь.

— Ради Аллаха! Ради твоего Бога, Хоснер!

— Разве твои предки не жили в Вавилоне, Риш? И разве мои предки не были пленниками Вавилона? Не поэтому ли мы встретились с тобой в этой пыли много веков спустя? Какова была твоя цель? — Хоснер выстрелил еще дважды, прострелив Ришу запястье и локоть правой руки.

Риш зарылся лицом в пыль и захныкал.

— Пощади! Пощади, прошу тебя!

— Пощадить? Мы, семиты, никогда не щадили друг друга. Разве ты пощадил Моше Каплана? А думаешь, он бы тебя пощадил? Наши люди безжалостно уничтожают друг друга со времен Потопа, а может, и раньше. Территория между Тигром и Средиземным морем является самым большим кладбищем на земле, и это дело наших рук. И если в Судный день мертвые восстанут из могил, то им не хватит места, чтобы стоять. — Хоснер прошил очередью левое предплечье Риша, при этом рука араба почти оторвалась.

Риш потерял сознание. Хоснер подошел, вставил в автомат новый магазин и пустил ему пулю в затылок.

Он жестоко пнул безжизненное тело, оно перекатилось через край стены, скользнуло вниз по склону и рухнуло в Евфрат.

Провожая взглядом тонущее тело Риша, Хоснер увидел у подножия стены двух ашбалов, которые вели огонь по уплывавшему «Конкорду», и, судя по трассерам, довольно прицельно. Переключив оружие на режим автоматического огня, он направил его вниз и стал целиться в арабов. Краем глаза Хоснер заметил, что сверху, из яркого неба, прямо на него пикирует истребитель «F-14», и подумал, что, если бросить автомат и помахать руками, то летчик, наверное, не станет в него стрелять. Поколебавшись несколько секунд, он все же выпустил длинную очередь по ашбалам.

Тедди Ласков подождал долю секунды, а затем нажал кнопку пуска последней ракеты.

Затвор автомата Хоснера щелкнул, он опустошил весь магазин. Никаких шевелений у подножия стены не наблюдалось, цепочки трассеров больше не тянулись к «Конкорду». Сначала Хоснер услышал шум приближающейся сверху ракеты, потом увидел истребитель, проскочивший над Евфратом. Он понял, что все его действия, и не только в последние дни, а и на протяжении последних лет, являлись просто самоуничтожением. Господь — безжалостный, а не великодушный — только и ждал того момента, когда он, Хоснер, вообразит, что теперь у него есть ради чего жить. И в этот момент решил покарать его. Хоснер знал, что так оно и будет, поэтому не испытывал ни огорчения, ни сожаления. А если он хоть о чем-то и сожалел, так это только о Мириам.

Последнее, что увидел Хоснер, был хвостовой номер истребителя Ласкова. Гавриил 32. Мелькнула ослепительная вспышка, все тело охватило ласковое тепло, и в воображении промелькнул образ Мириам — очень спокойной, обедающей в залитой солнечным светом комнате.

Ласков оглянулся и увидел вспышку оранжевого пламени на гребне западного склона.

Салем Хамади собирался действовать решительно. Подойдя сзади к Бургу, он схватил его за редкие седые волосы и откинул его голову назад. Взглянув на сидящего в кресле, он узнал шефа столь ненавистного подразделения «Гнев Божий». У Хамади аж затряслись руки. Это же как будто приставить нож к горлу самого Сатаны. Лезвие врезалось в край шеи Бурга, Хамади уже собрался описать ножом полукруг, как вдруг заметил слева какое-то движение. Он посмотрел на Бекера, который пришел в сознание и теперь уставился на Хамади. В глазах Бекера Салем увидел только ненависть и презрение. Ни малейшей искорки страха. Руки Хамади снова начали трястись, губы перекосились. Он опять посмотрел на Бурга, смерть которого уже никак не могла повлиять на ход событий, а вот если сохранить ему жизнь, то это может пригодиться в дальнейшем. Впервые он не воспользуется шансом убить врага.

Бекер показал на разбитое лобовое стекло.

Хамади кивнул и медленно заговорил на иврите:

— Скажи в Израиле, что Салем Хамади спас ему жизнь. А самому Исааку Бургу передай, что за ним должок. — Возможно, когда-нибудь он и вернет ему этот должок. Кто знает? Для большинства агентов, как среди израильтян, так и среди арабов, подобные услуги были гарантией сохранения собственной жизни. — Значит, за ним должок, а я — Салем Хамади. — Он проскользнул между креслами Бекера и Бурга, взобрался на приборную панель, через разбитое лобовое стекло вылез на носовую часть и с нее съехал в воду.