Реки Вавилона - [124]

доберутся до них.

Находившиеся на западном склоне израильтяне стреляли вниз, пытаясь выяснить, есть ли там арабы.

Ахмед Риш передал по рации немногочисленному отряду ашбалов, поджидавшему на берегу Евфрата, открыть ответный огонь. Ему не хотелось, чтобы израильтяне ринулись вниз и погибли там, он желал расправиться с ними здесь, на холме.

Арабы открыли ответный огонь с берега, и израильтяне упали духом, получив подтверждение того, о чем на самом деле давно знали, — путь к отступлению отрезан. Потрясение было огромным, и те, кто рассчитывал убежать через западный склон, заплакали.

Хамади получил вызов по рации от Аль-Бакра — командира, оставшегося в тылу.

— Хамади слушает. Что? Кто он такой? Ладно, выясни это! Он успел позвонить? Телефонистка в Багдаде подтверждает это? А что он говорил? Да, черт побери, я знаю, что ты не понимаешь иврит! Но я уверен, что он говорит по-арабски. После того как ты вырвешь ему один глаз, он тебе все расскажет. Да. Держи меня в курсе! — Хамади вернул рацию радисту и посмотрел на Риша. — Ахмед.

Риш обернулся, и они медленно побрели по пыли.

— Я все понял из твоего разговора. Но теперь это уже не имеет значения.

— Но если он дозвонился…

— Я сказал, не имеет значения!

Хамади отвернулся. Все больше и больше он убеждался, что их дороги расходятся. Если сейчас уйти в темноту, то он останется в живых и увидит, как солнце взойдет в Персии. Но он не мог сделать этого, как не мог и убить Риша.

Джон Макклур наблюдал за зелеными трассерами, взлетавшими от подножия стены к его окопу.

— Что ж, значит, путь вниз закрыт. — Он вставил в барабан своего револьвера последние два патрона. — Ну так как, полковник, ты уже научился говорить по-арабски: «Доставьте меня в американское посольство»?

Ричардсон надел свой голубой китель, тщательно разгладил его и застегнул на все пуговицы.

— Сейчас мы должны быть очень внимательны, Макклур. Любое неосторожное слово или жест могут стоить нам жизни.

Макклур крутанул барабан револьвера.

— Почему ты сделал это, Том?

Ричардсон поправил галстук и тщетно попытался стряхнуть пыль с плеч кителя.

— Я спросил, почему ты сделал это?

Ричардсон посмотрел на Макклура, в тесном окопе их разделяло совсем небольшое пространство.

— Сделал что?

Макклур закончил возиться с револьвером, он был готов к стрельбе.

Ричардсон отыскал фуражку и стряхнул с нее песок. Потом опустил взгляд и увидел направленное на него дуло огромного револьвера.

— Из-за денег. У меня слабость к дорогим вещам.

— Сколько денег, Том?

— Ровно миллион. Американских долларов.

Макклур тихонько присвистнул.

— Неплохо.

— Конечно. И должен добавить, что он в безопасности хранится в швейцарском банке. После завершения дела я должен был получить еще один миллион, но теперь я уже на него не рассчитываю.

— А может, они сдержат свое слово, Том. У этих людей полно миллионов.

— Это точно, Джон. У этих людей столько нефтедолларов… американских… что они даже не знают, что с ними делать. Денежки рекой текут с Запада в обмен на нефть.

— Интересно рассуждаешь, Том. Но сейчас мы говорим не об этом и даже не об Израиле. Мы говорим о тебе, Том: полковник ВВС США продается иностранной державе. Это преступление… даже в Америке.

Ричардсон поправил фуражку на голове.

— Понимаешь, Джон, я давно не был дома, поэтому не могу поверить твоим словам. Раньше запросто можно было публиковать в прессе секретные документы Пентагона. Ты уверен, что передача сведений иностранной державе является преступлением?

— Не строй из себя дурака, Том.

— Хорошо. Ладно, я понесу наказание, когда вернусь домой. А сейчас давай оставим эту тему. Убегать я не собираюсь.

— Да, люди становятся откровенными под дулом револьвера, Том. — Макклур выплюнул изо рта спичку. — А я думал, тебе нравятся евреи.

— В наши дни не модно быть явным антисемитом.

— Понятно.

Выражение лица Ричардсона совершенно изменилось, рот принял резкие очертания, глаза сузились до щелочек.

— Как-то я зашел в офицерский клуб и выпил там с израильскими летчиками, которых я обучал в 1967 году. Мы поговорили, я выразил им симпатию, а потом кто-то из них, видно, замолвил за меня словечко, и я получил должность военно-воздушного атташе в Израиле. Меня чуть не стошнило, когда я узнал об этом назначении.

Макклур промолчал.

Подождав несколько секунд, Ричардсон поднял глаза на Макклура.

— Предполагалось, что никто из пассажиров не пострадает, — тихо произнес он.

— Но мы сейчас говорим не о них, Том. Я могу тоже не любить их, но я, скорее, умер бы под пытками, чем предал их. И знаешь почему? Потому что так велит мне моя страна. За это она и платит мне деньги… Том.

Ричардсон пропустил мимо ушей слова Макклура, заинтересовавшись всего одной его фразой. Лицо его подобрело.

— Ты кое-что напомнил мне, Джон, — радостно воскликнул он. — Могу я купить тебя? Скажем, за сто тысяч?

— Извини.

— А за половину?

— Нет. — Макклур отыскал в кармане последнюю спичку.

— И еще целиком второй миллион, если я получу его.

Макклура, похоже, совсем не интересовал денежный вопрос. Он пожевал спичку.

— Ты сказал, что никто из пассажиров не должен был пострадать. Но ведь многие пострадали, Том. И очень серьезно.