Река твоих отцов - [16]
Валентину Федоровну насторожило сообщение Наташи. Она слышала и от других девочек, что шаман собирается устроить под Новый год большое камлание и что, вероятно, многие орочи придут послушать, как Никифор будет разговаривать с духами.
Но все обошлось. На новогодний вечер в школу были приглашены все жители Уськи-Орочской, так что к шаману никто не пошел. Говорили, что сам Никифор Хутунка, то ли из любопытства, то ли потому, что надоело одиночество, по-воровски, задними дворами, подкрался к школе и в темноте заглядывал в окна.
Назавтра он заманил к себе двух старушек, которые были на празднике, усадил их около очага и целый час колотил лисьей лапкой в бубен. Шаман вызывал злых духов, просил наказать русских учителей.
Уроки грамоты длились порой до поздней ночи. Случалось, что, израсходовав запас свечей, люди сидели в темноте и затаив дыхание слушали увлекательные рассказы Николая Павловича о просторах родины, о ее городах, о Москве, о трудовых делах советских людей. С каждым занятием все дальше и дальше от предгорий Сихотэ-Алиня уходили мысли орочей.
Почти все взрослое население Уськи приходило на занятия. Люди, не занятые охотничьим промыслом и проводившие всю зиму в поселке, старались не пропускать ни одного урока. Каждый уже знал свое место за партой, у каждого был свой букварь и тетрадки, свой карандаш и своя ручка. Приходили на урок даже те, кто не числился в списке, — дряхлые старики и старухи, среди которых была столетняя бабушка Анна Васильевна Акунка.
Тяжело опираясь на палку, с важным видом входила она в класс.
Задолго до прихода учителя орочи рассаживались на корточках вдоль стен класса и шепотом переговаривались между собой. Но говорили они не о посторонних делах, а о том, чему выучились: они знали, что Николай Павлович обязательно спросит, как они усвоили пройденное, и перед началом урока проверяли друг друга.
— Скажи, Мария, какая буква на колесо похожа? — спрашивает старую орочку Иван Уланка.
— На колесо? — задумывается Мария и, заглядывая в тетрадку, отвечает: — Это будет буква «о».
— Верно!
Помолчав, Уланка опять спрашивает:
— Скажи, как «Ольга» пишется — с большого колеса или с маленького?
Мария Ивановна перелистывает свою тетрадку и, не найдя нужного слова, обращается к рядом сидящей Ольге Бисянке:
— Ольга, тебя как пишут-то — с большой буквы или с маленькой?
— Николай Павлович говорил — с большой. «Ольха» — с маленькой пишут, а вот «Ольга» — с большой.
— Верно! — подтверждает Уланка таким тоном, словно давно уже все это знал. — Все имена с большой пишутся. И мое тоже! — добавляет он с важностью.
Анна Васильевна внимательно прислушивается к разговору, одобрительно кивает головой. Потом склоняется к Ольге и шепчет ей на ухо:
— Скажи, Ольга, как же «мамача» пишется?
— «Старуха» с малой буквы пишется, — отвечает Бисянка, но, видя на лице бабушки недовольство, успокаивает ее: — А имя твое — «Анна» — с большой конечно!
— Ай-я гини!
Теперь бабушка довольна. Она берет в руки букварь, раскрывает и долго смотрит в него.
— Совсем плохо вижу. Почитай, Ольга.
Но в это время в дверях появляется Николай Павлович.
— Сородэ! — разом произносят орочи и встают.
Удивительно ведут они себя на уроке!
Бесстрашные охотники, в поединке побеждающие медведя, меткие стрелки, точным выстрелом в глаз снимающие с высоких кедровых вершин изворотливых белок, смелые рыбаки — они тут, в тишине класса, становятся робкими, застенчивыми, как малые дети.
— Сидор Иванович, что написано на доске? — обращается учитель к пожилому охотнику с седой бородкой.
Сидор Иванович откидывает крышку парты, встает и, переминаясь с ноги на ногу, тихо читает:
— Москва, однако.
— «Однако» тут не написано, написано только «Москва», — поправляет Николай Павлович.
— Москва, — послушно повторяет Сидор Иванович.
— Москва — столица нашей Родины, — медленно, по складам, диктует учитель и терпеливо ждет, пока все напишут. Если у кого-нибудь не получается буква, Николай Павлович осторожно берет ученика за руку и вместе с ним выводит эту букву.
Орочи изучают русский язык, арифметику, географию и историю родной страны.
Услышав, что Земля круглая и вращается, они начинают тревожно шептаться. Тогда Николай Павлович дает каждому подержать глобус.
— Так вот и Земля наша вращается! — показывает учитель.
— Страшно! — Федор Бисянка почесывает затылок и моргает испуганными глазами.
Учитель успокаивает его, долго объясняет, почему этого не следует бояться. Наконец Бисянка понял:
— Бывает, конечно, идешь по тайге, а земля кружится — ничего не видно…
Павел Еменка, который дальше Датты нигде не бывал и считал, что берег Татарского пролива есть конец света, спрашивает учителя:
— Скажи, Николай Павлович, за морем земли нет, конечно?
Вслед за ним спрашивает бабушка Акунка:
— Скажи, что за перевалом есть?
— За перевалом Хабаровск есть, атана, — отвечает за учителя Тихон Акунка, считая, что из уважения к старейшей рода именно он должен отвечать на все ее вопросы.
— А за Хабаровском что есть? — любопытствует старушка.
— Москва, атана, — опять говорит Тихон.
— Москва, однако, больше всех городов! — замечает Архип Тиктамунка. — Скажи, Николай Павлович, наш Тумнин далеко от Москвы бежит?
