Река слез - [12]
Теперь, глядя на нашу семейную жизнь как бы со стороны, я понимаю, что между нами двоими не было глубокого доверия, мы не строили долгосрочных планов, не делали друг другу милых сюрпризов. Правда, жестокости тоже не было. Немногословный по природе своей, Хусейн предпочитал отмалчиваться. Когда я пыталась закатить ему скандал, он, не отвечая, просто уходил из дому и не возвращался, пока я не успокаивалась. К этому можно добавить только то, что он оказался недостоин моей любви.
Хусейн, тем не менее, навсегда останется отцом моих троих сыновей и тем единственным звеном, которое связывает меня с Алжиром.
Что касается Фрэнсиса, моей последней любви, то этот уроженец Квебека, может быть, недостаточно мужественный, вне всякого сомнения, обогатил мою жизнь. Было очень волнующе встречаться с западным современным мужчиной, который относился к женщинам не как к подстилкам, а как к равным себе. По крайней мере, теоретически. Когда я вспоминаю о нем, у меня все еще кружится голова. Он помог мне возродиться, и я нашла наконец место, где могу чувствовать себя непринужденно. Мои многочисленные проблемы стали препятствием для нашего союза и мешали взаимопониманию. Они оказались для него непосильным грузом, и мы были вынуждены расстаться.
Жаль. Я до сих пор по нему скучаю.
В коротком списке мужчин, которые влияли на мою судьбу, я чуть было не забыла основную фигуру — отца, того человека, черты которого взрослая женщина пытается найти в своем супруге. Он не просто не любил меня, ни разу не сказал ласкового слова, но подвергал меня суровым телесным наказаниям, испытывая при этом плохо скрытое удовольствие. Он избавился от меня, когда я была совсем юной, отдав в руки жестокого человека. Это отец морил меня голодом, держа взаперти в течение нескольких недель вместе с двумя моими дочерьми, только потому, что я хотела вырваться вместе с детьми из когтей недостойного существа, каковым являлся мой муж. Этот так называемый отец воспитывал меня на принципах, на которых должны были строиться в будущем мои отношения с другими мужчинами. Неудивительно, что это навсегда въелось в мое сознание.
Я до сих пор не упоминала одну фразу, поскольку она наполняет меня страданием. Ее произносили многие мужчины, в том числе и отец, а также моя мать: «Твои слезы — это всего лишь крокодильи слезы». Отец повторял ее во время наказаний, мой ненавистный супруг — когда насиловал меня. «Это фальшивые слезы, — говорили они, — на самом деле ты вовсе не страдаешь». Они заставляли меня мучиться молча и не лить слез, которые, по их мнению, были лживыми.
А что они думали на самом деле? Что я сделана не из плоти и крови, как они? Что у меня нет сердца? Что я вообще не являюсь живым существом?
Слишком много женщин страдает, не показывая слез. А зря! Пусть все знают, что слезы наши подлинные, они свидетельство той боли, которая разрывает наши сердца.
Однажды мой отец, типичный глава алжирского семейства, открыл мне одну сторону своей натуры, которая глубоко тронула меня. Это случилось во время единственного нашего с ним разговора после моего бегства из страны.
Зимой 2009 года моя младшая сестра сообщила, что отец находится на лечении в парижской больнице. Я позвонила ему туда.
Старый и тяжело больной, он в первый раз открыто проявил свои чувства. Голос у него был тот же, что и раньше, но говорил он без авторитарности и не без сожаления. Он повторил несколько раз: «Это мектуб. Это мектуб». Я догадывалась, что он хотел мне сказать: он, как того требовала традиция от каждого мужчины, взял на себя роль ответственного за семью, за дом и его обитателей. Мектуб — это судьба. Другими словами, общество ждало, требовало от него сурового обращения с теми, за кого он отвечает.
Он сказал мне: «Не плачь, дочь моя. Это я должен плакать, и уже давно. Я хотел бы, чтобы ты не сердилась на меня, чтобы простила за все. Единственное, о чем я тебя прошу: позаботься о себе самой и своих детях». Я испытала к нему жалость и поняла, что не смогу его ни в чем упрекнуть.
Потом я узнала, что он сказал матери: «Я переживаю за дочерей. Как они будут жить после моей смерти?» Мать очень рассердилась на него за это признание. В отличие от отца, она не является типичной алжирской матерью, любящей и доброжелательной.
Я должна признать, хотя мне это кажется очень странным, что самым большим моим желанием было, чтобы отец обнял меня хоть один-единственный раз в жизни.
Пытаясь осмыслить свои отношения с мужчинами, я сделала следующий вывод: не бывает совершенно чистого и безоблачного счастья, если его здание воздвигнуто на грубом фундаменте. Всегда есть камни, за которые нет-нет да и зацепишься, как и всегда найдется деталь, которая омрачает жизнь и меняет первоначальный сценарий, созданный с надеждой на светлое будущее.
Прекрасный поворот судьбы
Еще во время моего романа с уроженцем Квебека я нашла работу в международном аэропорту Монреаля, в бутике, где торговали косметикой. Управляющий бутика взял меня на должность консультанта. Какая ирония судьбы! Мне будут платить за то, чтобы я помогала женщинам идти по той тропе, ступать на которую мне было заказано на протяжении многих лет. По меньшей мере странно было делать то, что когда-то было мне строго-настрого запрещено.
