Река прокладывает русло - [6]

Крюк даже не улыбнулся. Он, видимо, принадлежал к людям, которые ничему не удивляются, ни на что особенно не сердятся и ничем глубоко не увлекаются. «Замедленного действия мужчина», — быстро и насмешливо определил его в уме Пустыхин.

Неделин предложил:

— Расскажите нам с Владимиром Семеновичем, как у вас дела идут.

— Нет, раньше вы рассказывайте, что нового в Москве, — потребовал Пустыхин. — Телеграмма ваша многих в уныние повергла, а которые в пляс пускаются.

— Да, Москва! — вздохнул Неделин. — Много в Москве нового. Вся Москва новая! Сколько за эти два года перемен — страх! Густо, густо новые веяния пошли в столице.

О новых веяниях Пустыхин знал не хуже Неделина, но слушал с интересом. Неделин подробно описывал все, что его смутило. Он знал, конечно, что к проекту придерутся, без придирок дело не делается: тут, мол, переборщили, там недоборщили, а в общем, все в порядке. Но разговор пошел иной. В министерстве появилось еще одно управление — по новой технике, начальник его — замминистра, не кто-нибудь. И вот зам этот объявляет, что проект неплохой, но для теперешних условий не совсем подходит: новое нужно, вступление от стандартов…

— Я, конечно, вытаскиваю блокнот, — рассказывал Неделин. — Где требуется новое — том, раздел, страница? Что именно новое? Ну, и, само собой, предупреждаю: всего осуществить не сумеем, сроки поджимают. А он мне вдруг: «Что же я буду вам подсказывать? Сами думайте, творите! Контора ваша солидная, ждем от вас свежего слова». Вместо четких указаний что-то неопределенное: творите! Ну, я ему высказал свои соображения, не постеснялся, что зам. Он говорит: «Ладно, пойдемте потолкуем к Баскаеву».

Пустыхин Баскаева хорошо знал. Было забавно представлять, что такой нетехнический разговор мог повториться у Баскаева, не терпевшего общих фраз и эластичных формулировок. Пустыхин поинтересовался:

— Баскаев, конечно, вправил мозги этому новому заму?

— В том-то и штука, что нет! — торжественно сказал Неделин. — Вы не поверите, совсем другим человеком стал Баскаев. Ни крику, ни этого — оборвать на полуслове. Новый зам докладывает мнение экспертов: завод как завод, много уже таких имеется. Баскаев только покосился: «А вы что же, хотите, чтобы завод был не как завод?» Тот улыбается: «Именно, Сергей Николаевич, новые предприятия не должны походить на старые: такова моя мысль». Я, конечно, взмолился: мы же не исследовательский институт — новые пути прокладывать, мы проектировщики: сегодня выпускаем чертеж, завтра это уже действующий агрегат! Ну, Баскаев проворчал: «Резон тут есть, неделинцы — коллектив известный, но не все у них там Ньютоны и Менделеевы. Будьте любезны, поконкретнее». Только тогда зам говорит: «Главный недостаток проекта — невысокая производительность труда, автоматизации не хватает; с варварством этим — ручным трудом — пора кончать». Тут же и сроки согласовали: четыре месяца на все переделки.

— Ну, и как вы все это расцениваете, Михаил Георгиевич? — помолчав, спросил Пустыхин.

— Поворот! — решительно сказал Неделин. — Новая установка спущена — на самостоятельность. Прямая директива дана: новаторствовать. Ведь случалось иногда — за малую ошибку заклевывали. Попробуй тут себя прояви! А теперь, по-моему, многие ошибки простят ради новаторства. Мой вывод: надо дерзать!

Пустыхину слова Неделина показались чудовищными. Дело было не в содержании, не он один теперь говорил о повороте, о праве на самостоятельность, о новаторстве. Чудовищное было в том, что это произносил Неделин, еще недавно боявшийся новой мысли, как ереси. Сколько крови в свое время попортил себе Пустыхин, уговаривая его принять то или иное незначительное новшество! На все у Неделина был готовый ответ: «Государственный стандарт нарушаем — по головке не погладят!». И вот этот человек болтает о дерзании, о творчестве, о новых путях в технике — зрелище для богов! А впрочем, Неделин не изменился. Он всегда был исполнителем, осуществлял четкие, как угольник, задания. Сейчас его ошарашили новой установкой: твори! Усердствуя, он снова кидается исполнять: будет требовать от всех открытий, сам не хуже Лескова занесется в облака. И, возможно, любой вздор покажется ему приемлемым только потому, что это будет не старый вздор, а новый. Все эти иронические и мрачные мысли быстро проносились в голове Пустыхина, отражаясь на его подвижном лице.

Неделин с подозрением на него посматривал: он почуял что-то неладное.

— Так как же у вас? — повторил он. — Ориентировочную прикидку нового варианта уже составили? Учтите, замечания эти — насчет переделок — серьезные, тут отмахнуться пустячком не удастся.

Пустыхин успокоил его. Он уже понимал, как надо разговаривать с этим преображенным Неделиным. Нужно не спорить, со всем соглашаться и все делать по-своему. Пустыхин внушительно читал набросанное им задание переделок, на ходу — словно по писаному — вставлял в него новые пункты.

Неделин удовлетворенно кивал головой. Он видел, что Пустыхин постарался. В разговор вступил молчавший до этого Крюк.

— Новое разрабатывайте, а от земли не отрывайтесь, — сказал он, сопя еще сильнее. — Можете и такое напроектировать, что ни один строитель не выстроит.