Река - [2]

По чистой случайности пути Николаса Динса и мой пересеклись, потому что в противном случае я бы ничего не смог сделать. Я схватил его и тут со всей очевидностью осознал, что попрежнему не могу ничего сделать. Попытался хоть както повлиять на происходящее левой рукой, но закончилась это лишь тем, что вода с силой припечатал ее к одному из торчащих над поверхностью камней. Если возможно одновременно испытывать абсолютное счастье и не менее абсолютные злость и страх, то я оказался именно в таком положении. Разве что счастье на грудь обходило злость и страх. Я был счастлив, осознавая, что теперь Мэри никогда не забудет меня. Злился на реку, которая так беспардонно обходилась со мной. Боялся, потому что готовился к встрече со смертью и не знал, как она будет выглядеть. Признаюсь, что о маленьком Николасе я совершенно не думал.

Но тут река сделала неожиданный поворот, нас вынесло на мель и мы сумели выбраться из воды. Мэри уже подбежала к нам, тогда как миссис Динс, она все кричала и заламывала руки, отстала на добрую сотню ярдов. Мэри не стала восклицать: «Мой герой!» Не стала спрашивать: «Ты ранен?» или «Он мертв?» Взяла Николаса Динса у меня из рук, положила на живот и сказала: «У моста ты найдешь таверну „Крэддок Армс“. Скажи им, что случилось, и попроси позвонить к нам домой. Они знают, что надо делать. Потом возвращайся, чтобы помочь мне. Захвати с собой одеяло».

Мне в тот момент совершенно не хотелось бежать, более того, по моим ощущениям меня следовало уложить в постель, но я побежал. Бегом и вернулся, с одеялом, с двойной порцией бренди в желудке, и все никак не мог взять в толк, почему моя левая рука так странно выглядит. Мэри, которую, похоже, с детства готовили к кораблекрушению и последующей жизни на необитаемом острове среди диких животных, склонилась над маленьким Николасом и весьма профессионально делала ему искусственное дыхание. Мать мальчика она уже отправила на холм, откуда та могла видеть замок и махать руками, привлекая внимание тех, кого выслали на подмогу. На берегу она только мешала бы своим кудахтаньем.

— Могу я чтонибудь сделать? — спросил я.

— Следи за мной, — выдохнула Мэри, — потому что скоро тебе придется меня сменить.

— Я в этом сомневаюсь, — ответил я и отключился.

* * *

Мне полагались две недели отпуска, и я провел их в замке Крэддок. Первые несколько дней в постели: особой необходимости в этом не было, но я не спорил, потому что Мэри ухаживала за мной. Как мы обручились, для меня до сих пор тайна. Она потом утверждала, что сделала мне предложение, но я крайне сурово отказал ей и в тот момент она поняла, что любит меня. По моему разумению, истина открылась ей не в тот момент, когда я вежливо отозвал ее в сторону, а по приходу миссис Динс, молодой и красивой вдовы, которая бросилась мне на грудь, обвила руками шею и впилась в губы. И на следующие утро, услышав некие звуки, мало чем отличающиеся от шума воды в трубах, а на самом деле — мою робкую просьбу выйти за меня замуж, она ответила: «Дорогой, я согласна, с радостью». Наверное, поэтому, в последующие дни мы очень часто виделись с миссис Динс, до того совершенно незнакомой нам женщиной, а теперь ставшей лучшей подругой. Но тут началась Первая мировая война и жизнь скоро сбилась с привычного ритма. Миссис Динс, напоследок засыпав нас словами благодарности, умчалась в Лондон. Двухлетний Николас ничего не сказал. Я женился на Мэри, а после короткого, но безмерно счастливого медового месяца, вернул ее отцу и ушел в армию.

2

Моя мастерская располагалась на Берфордсквер. Над ней у нас была квартира, которой я пользовался по необходимости, а Мэри и дети — по минимуму, отдавая предпочтение нашему коттеджу в Кенте. Она приехала на ночь в июле 1935 года, чтобы мы могли отпраздновать грядущую годовщину нашей помолвки. Мы давно уже взяли на вооружение девиз: главное — желание отпраздновать, а повод найдется. Как всегда перед нами встала сложная дилемма, пообедать до театра или поужинать после спектакля, а может, и пообедать, и поужинать, но она разрешилась приглашением на коктейльпати в отель «Савой», что нас очень даже устроило. Созывала гостей миссис Патон, дальняя родственница Мэри. Я практически никого там не знал, уже заскучал, когда наша хозяйка подвела ко мне женщину средних лет и познакомила нас. Даму звали миссис Феллоуз.

После того, как мы поболтали о пустяках, она мило улыбнулась и спросила: «Вы меня не узнали?»

Я не узнал, в чем честно и признался. Мог бы добавить, что не узнал бы и на следующий день, если бы встретил на улице. Такие лица, как у нее, не запоминались.

— Да, с прошлой нашей встречи прошло много лет, и у меня теперь другая фамилия.

— И платье, наверное, тоже, — сострил я. — Одежда, знаете ли, меняет человека.

— Тем не менее, я вас узнала, хотя тогда вы были в пижаме.

— Выходил из ванной? С губкой в руке?

— Лежали в кровати, — уточнила она.

Разговор ей, определенно нравился. Мне — нет. И она, и коктейльпати начали действовать мне на нервы. С языка едва не сорвалось: «Вы приносили мне утренний чай?» Но, разумеется, я не из тех, кто грубит женщинам.