Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести - [9]

Как-то всё заладилось с самого начала…

И представление невесты-принцессы вождю и товарищам по партии, бурно-восторженно-одобрительное: «Принцы и принцессы всех стран, соединяйтесь!» «Что, принцесса не пьёт?! Научим!» «Отцепитесь от моей жены, а то подарю партии слона!..»

И церемония бракосочетания, яркая от национальных одежд жён работников посольства, взволновавшая даже бывалую чиновницу ЗАГСа до забывания текста.

И главные супружеские обязанности, где опытный, как он сам думал, плейбой Гриша вынужден был признать кромешное своё поражение; сексуальную культуру Древней Индии принцесса освоила твёрдо, за что ошалелый Гриша ещё больше зауважал её Родину.

То было не сумбурное трахание, то была церемония… Маленькое, смуглое тело Раджиды каждый раз по-новому, но всегда находило только ей известные струнки, под музыку которых сдержанный, в общем-то, Гриша рычал, рыдал, стонал и бился в конвульсиях, теряя порой сознание…

«Вот чему надо обучать в ФСБ русских женщин – никто не устоит», – думал Гриша после очередного потрясения.

И быт в огромной Гришиной холостяцкой квартире в сталинском доме на Автозаводской Раджида наладила сразу, уверенно и вполне комфортно.

Потекли счастливые будни: визиты, гости, беседы, Москва, секс, рождение дочери…

Последнее обстоятельство почему-то особенно взволновало Мыча – сам возмечтал, что ли? Сам себя назначил крёстным отцом, повёз крестить в свою родную Калугу к давнему и доброму знакомому архиепископу Калужскому и Боровскому Клименту.

Дело в том, что время от времени Мыч, пользуясь своим служебным положением, ухитрялся уговаривать своё небедное ведомство на помощь родной епархии. То восстановить старинные часы на Троицком храме в городском парке, то подремонтировать Лаврентьевский монастырь, то построить при нём симпатичную часовенку….

Владыко Климент ведал в то время международными сношениями Русской Православной Церкви, но всегда находил время для обоюдоприятных бесед с Мычом.

Однако сюжет нашей повести требует вернуться к моменту седьмого месяца беременности Раджиды. К тому моменту они втроём с Мычом вычислили, почему Борис Маркович вспомнил одну из двух недостающих цифр: была похожая ситуация. Медицине известен такой приём реактивации памяти. И они решили повторить его ещё раз.

Однажды они уже пытались это проделать – результата не было, но надежда осталась.

Были и другие попытки вытащить из памяти профессора недостающую цифру: один спец с чудинкой вёл с Борисом Марковичем мудрёные психологические беседы и рассмешил того до слёз своей наивностью. Другой спец закормил старика до поноса спецпитанием; под махание рук толстой экстрасенсорши Борис Маркович молодецки засыпал; мама Оля предлагала петь песни про всеобщего отца…

Теперь к визиту на Кипр к профессору готовились основательнее. Сделали репродукции картин П. А. Россомахина из серии «Времена года»: «Вечереет», «Розовый закат» и другие. Приготовили кое-что из элементов возможного интерьера его квартиры. Но главная ставка была на Раджиду и её аюрведу; во время визитов на родину она прошла соответствующее обучение.

Борис Маркович относился к этой игре, как и ко всему в жизни, с надёжной, десятилетиями отточенной иронией, однако любые знания уважал…

Только бурно пообсуждав его уверенный ответ: «Девяносто четыре!», они поняли, что дело таки в Раджиде: во время встречи профессора с Россомахиным его, Россомахина, дочь тоже ходила с большим животом и ждала ребёнка!

Вероятно, это обстоятельство дожало память Бориса Марковича, активизированную и предметами того интерьера, и картинами самого Россомахина, и индийскими маслами и благовониями, и, конечно, действиями самой Раджиды, и позволило профессору через сорок пять лет вспомнить однажды виденный список.

– Ты хоть сам-то осознаёшь, что теперь у тебя два сокровища сразу?! – возбуждённо тряс друга Мыч.

– Осознаю… – млел Григорий, с любовью обнимая жену за живот.

Вот теперь, после крестин крошечной Лизы, нам, вслед за Гришей и Мычом, открыт путь в Японию, в Иокогама Спеши Банк за вторым сокровищем. А вот что там…

Глава 7.

Сверкающий пол малолюдного холла центрального офиса Иокогама Спеши Банк в Токио уверенным чеканным шагом пересекали четыре колоритных джентльмена. Все четверо были в идеальных строгих костюмах, тёмных очках и приблизительно одного роста. В походках двоих по центру чётко просматривалось сознание собственного достоинства и удовлетворение результатами проделанной работы, двое по краям были явно в процессе своей работы, ибо были собраны и напряжены, как и подобает секъюрити солидного банка.

Джентльмены в середине несли по одинаковому блестящему чемоданчику небольших размеров, довольно, однако, увесистых. По бруску золота высшей пробы весом восемь килограммов с гербом Императорского Банка России лежало в тех чемоданчиках, и блеск брусков не мог не отражаться на лицах несущих их джентльменов.

Да, дорогой читатель! Многомудрая упорная работа наших героев, а это были они, закончилась полной победой! 109 таких брусков и один в один килограмм, 1410 золотых орденов «Освобождение Сибири» и 1420 орденов «Возрождение Сибири» открылись их взору, когда после предъявления точного списка и некоторых других формальностей, сотрудник банка распахнул бронированную дверь в хранилище ценностей.