Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести - [18]

Маленькая двухкомнатная квартирка, стараниями энергичной жёнушки быстренько превращённая в весьма уютную, давала им вид на жительство и право на покой. Репетиторство английского языка среди многодетных, но малообразованных понтийских греков, заполонивших в ту пору Кипр, давало супруге любимое занятие, не менее любимое общение и неплохой доход.

Аркадий же пребывал в счастливом состоянии свободного поиска занятия для души, а если повезёт, то и для желудка тоже. Поэтому встреча загадочного брюнета на пляже рождала, как всегда, волнующие, но пока смутные ожидания нового интереса.

Вероятно, так томится собака перед охотой…

Надо сказать, наследственная гипертония, уничтожившая в расцвете лет всех его родственников по материнской линии, вошла в нём в глубочайшее противоречие с жаждой жизни и интересом к ней. Как результат такого противоречия и был его интерес ко всякого рода медицинским новациям. Вспомнив, с какой охотой и вдохновлённостью брюнет поддержал случайно возникшую тему разговора, Аркадий подумал, что для него это не просто праздный разговор, во-первых, и, во-вторых, по тому, как тот осёкся – что здесь явно попахивает интригой. Короче, брюнет на пляже стал для Аркадия здесь первым интересом, который он намеревался исследовать.

Не так всё просто с брюнетом – его звали Алексей, Алекс. Обстоятельства, в силу которых он оказался на закрытом пляже отеля King George маленького приморского городка греческой части Кипра, и не могли по определению сделать его правильным отдыхающим.

Судьба уготовила тридцати трехлетнему выпускнику 1-го Московского медицинского института довольно извилистую дорожку, которая имела многочисленные развилки, где он не один уже раз должен был, как тот витязь на перепутье, решать, куда не надо идти.

Как уж там сложились звёзды и планеты при его рождении, теперь сказать трудно, а только серого и скучного за весь его Христов возраст практически не было ничего. Выстраивалась какая-то дьявольская череда событий, обострённая закономерность которых иногда его настораживала.

Как всё началось с первой школьной любви не к кому-нибудь, а к дочке 1-го секретаря райкома партии, так всё и пошло по максимуму. Каким-то чудом попал в медвуз № 1, каким-то ветром занесло на крутую специальность «Генная инженерия», каким-то боком по окончании оказался в престижном институте биофизики, непонятно почему его взял к себе профессор с мировым именем Горячев, почему-то у него крепче, чем у других, застряла в голове мысль о клонировании и регенерации органов…

Такой авангардизм в медицине, может, где и приветствовался в то время, но только не в России.

В промежуточном итоге он остался один на положении полусумасшедшего аспиранта, когда выбрал себе неподъёмную и для целых институтов тему по регенерационной медицине.

Закрыть глаза на то, что он делал в полузаброшенной от нищеты лаборатории, – вот всё, чем мог ему помочь профессор Горячев.

Что уж такого ему удалось и чего не удалось в полулегальных экспериментах с животными и людьми, что он через полтора года оставил институт, открыл на окраине Москвы скромный салон красоты, а, проработав там чуть больше двух лет, вынужден был бежать в Израиль, припомнив, что он внук еврея, – он сам чуть позже расскажет лучше.

Однако – от судьбы не уйдёшь! – и на Святой земле не избежал он своего предуготовления…

Не пожелав осваивать профессиональный иврит и проходить порядком унизительную процедуру подтверждения своего несомненно мощного диплома, он был вынужден со своим сносным английским довольствоваться должностью медбрата. Так вот ведь не в дом престарелых какой-нибудь попал (а их здесь великое множество), а в шикарный исследовательский центр Рабина, что в славном городе Петах-Тиква – в переводе, кстати, Врата Надежды!

С аспирантских времён остались у него несколько считавшихся тогда тупиковыми вопросов по теме использования эмбрионов для регенерации органов. Здесь же мощнейшее аппаратное вооружение позволило израильским медиком их разрешить. И он, прочитав публикацию, опять встрепенулся и опять задышал неровно от открывающихся вновь перспектив.

С неподтверждённым дипломом ни о какой частной практике, разумеется, не могло быть и речи, и выручил его, как ни странно, московский опыт: он и здесь мог без труда открыть клинику или салон альтернативной медицины, коих здесь не меньше, чем в Москве. Что он и сделал, вложив в это дело свои московские сбережения.

Каких чудес он там успел натворить, что не прошло и двух лет, а его гонорары стали измеряться четырёхзначными цифрами, и не в шекелях, а в твёрдой.

Молва разнеслась до самых до окраин, благо весь Израиль – сто на шестьсот пятьдесят километров.

Когда же стало ясно, что и здесь ему не дадут работать, он вновь огорошенно вспомнил понравившееся объяснение: планида моя такая…

Судьба свела его с Аркадием как раз в тот момент, когда он только отдышался от Израиля, оформил вид на жительство здесь, на Кипре, и теперь искал возможности практического применения накопленных знаний и опыта в деле, фантастические перспективы которого видел чётко и осязаемо.

С принятием решения Алекс не спешил: печальные итоги своей деятельности в России и в Израиле ему очень не хотелось бы повторить и здесь, на Кипре…