Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография - [33]
Интересны обстоятельства, связанные с шествием в Изюмском уезде все той же Слободско-Украинской губернии. Здесь гражданский губернатор с дворянской губернской депутацией разместился позади колесницы с гробом[210], переместив себя таким образом в ту часть шествия, где во время региональных процессий, как правило, размещалась свита Александра I, а в столице – император Николай I, члены династии и двор. Помимо Изюма, единственным региональным шествием, где принцип «только свита позади гроба» был нарушен, оказалась Москва. В древней столице у колесницы ехал московский военный генерал-губернатор, а за гробом монарха шествовали «главноначальствующий Кремлевской экспедицией действительный тайный советник князь Никита Борисович Юсупов, обер-шталмейстер Сергей Ильич Муханов, действительные тайные советники Иван Иванович Дмитриев и граф Никита Петрович Панин», а также «Царевичи Грузинские: Михаил, Окропир, Ираклий и племянник царицы князь Цицианов»[211]. Москва, однако, имела на это разрешение императора: шествие здесь было организовано в соответствии с опубликованным церемониалом[212]. Без сомнения, действия первых лиц Слободско-Украинской губернии, епископа Павла (Саббатовского) и губернатора В. Г. Муратова демонстрируют конкурентную борьбу и стремление, воспользовавшись уникальной возможностью, увеличить собственный символический капитал.
Не менее выразительным оказалось и шествие в Новгороде, где в качестве постановщика действа выступил А. А. Аракчеев. Церемония встречи монаршего гроба была масштабной и пышной. Вероятно, одной из форм подготовки к ней стала в достаточной мере необычная встреча кортежа в городе Валдай, включавшая в себя целый ряд сегментов губернского шествия[213]. Да и главное шествие в Новгороде не обошлось без интенсивной предварительной подготовки – современники запомнили репетицию, во время которой граф Аракчеев указывал «монахам, чиновникам и солдатам, как подходить к гробу и прикладываться»[214], и огромное, растянутое на много километров шествие, для начала и остановки которого подавали сигналы ракетой.
В новгородском шествии вся система гражданского губернского управления была оттеснена на второй план. Главное же место заняла администрация военных поселений. Фактически новгородское шествие состояло из четырех сегментов – город, уезд, губерния, военные поселения. Согласно опубликованному церемониалу, самое статусное место после графа Аракчеева занимали начальник Новгородского военно-сиротского отделения с чиновниками и кантонистами. За ними следовали чины штаба военных поселений, медицинские чины новгородского военного госпиталя и штаб путей сообщения. Лишь после этого в шествии появлялся новгородский гражданский губернатор. Примечательно, что за ним, как и в Харькове, шло дворянство, потеснившее, в свою очередь, чиновников, которых церемониал не считал нужным обозначить детализированно, именуя последних «новгородскими гражданскими чиновниками, по старшинству присутственных мест». Особое положение чинов военных поселений было подчеркнуто и тем, что из их числа были рекрутированы 36 человек, которые составили второй (внешний) ряд факелоносцев вокруг колесницы императора[215].
А. А. Аракчеев не зафиксировал в церемониале свое место – как уже упоминалось, во время шествия он пытался встать на колесницу с гробом императора. Сопровождавшие тело императора флигель-адъютанты отказались уступить генералу место, и итогом стала компромиссная композиция, в которой Аракчеев занимал одну, а александровские адъютанты – другую сторону от гроба[216]. Этот жест был вполне в духе Аракчеева, позиционировавшего себя как личного друга императора Александра I, а равным образом его отца императора Павла I[217]. Вместе с тем граф мог получить дополнительную мотивацию после шествия в Москве, во время которого, как уже отмечалось, московский военный генерал-губернатор проехал весь путь справа от колесницы с телом императора[218].
Примечательно, что в Харькове и Новгороде существенную роль в пересмотре устоявшейся иерархии сыграли административные структуры, возникшие в царствование Александра I, – руководство учебного округа и военных поселений соответственно. В последнем случае, впрочем, конфликт (а в равной мере и его результат) был предсказуем: система новгородского губернского управления столкнулась с настоящим анклавом – особым социокультурным пространством со своей законодательной базой, структурами административного и военного порядка
