Реформация и политическая жизнь в XVI и XVII веках - [15]

Вторичное посещение Италии Гуттеном, – побывавшим на этот раз и в Риме, – интересно в двух отношениях. С одной стороны, он продолжал писать патриотические стихотворения по поводу военных событий, бывших крайне неблагоприятными для Максимилиана, с другой, он начал высказывать резкие вещи против папства и клира в виде, напр., стихотворного послания к Кроту Рубиану, состоящего из нескольких эпиграмм. В это время Гуттен окончательно убедился, что из него выйдет «никто», и как бы в ответ на слова отца, выражавшего желание, чтобы он сделался хоть чем‑нибудь, написал своего «Никто», где опять досталось от него духовенству. Рейхлиновский спор вовлек и Гуттена в гуманистическую борьбу со схоластиками: в 1517 г. он издал упомянутый «Triumphus Capnionis» и участвовал в составлении второй части «Писем темных людей». После этого наступили для него более счастливые годы, когда он, увенчанный лаврами самим Максимилианом, поступил ко двору майнцского архиепископа. Какраз в это время завязался спор об индульгенциях между Лютером и Цвингли, и вот как писал Гуттен об этом своему другу вестфальскому графу фон Нуэнару, которого гуманисты назвали comes de Nova Aquila: «В Виттенберге явилась партия против папской власти, а другая отстаивает индульгенции. Обеими предводительствуют монахи. Недавно они принялись и за строчение, так что типографщикам будет много работы. Таким образом, надеюсь, они уходят друг друга; я не так давно сказал одному монаху, передавшему мне это: жрите друг друга, пусть от вас ничего не останется». Тут же Гуттен выразил пожелание, чтобы «сгибли и вымерли все, препятствующие зарождающемуся просвещению». Вместе с тем он продолжал интересоваться и политикой, написав в 1518 г. «Турецкую речь» к германским князьям, где между прочим рекомендует им начать войну для предотвращения внутреннего восстания, которое он уже предвидел, а в следующем году приняв участие в походе на своего давнишнего врага, герцога вюртембергского. Когда этот князь захватил имперский город Рейтлинген, против него поднялись силы швабского союза под начальством имперского рыцаря Франца фон Зиккингена (через три года после того ставшего во главе рыцарского восстания), и герцог был изгнан из своих владений. Гуттен написал еще одну обличительную речь против павшего князя. Это было в год смерти Максимилиана и лейпцигского диспута Лютера с Экком. Известие о новом споре между богословами обрадовало Гуттена, писавшего по этому поводу своим друзьям, что эти люди не на шутку отделывают друг друга, но в том же 1519 г. он иначе заинтересовался монашеским спором, когда понял, куда ведет протест Лютера. Его интерес к религиозному вопросу, имевший главным образом характер национальной и политической оппозиции против Рима[1],выразился в памфлетах начала двадцатых годов, каковы «Вадиск или римская троица» (напр., в Риме много трех вещей: попов, потаскух и писцов; в Риме торгуют тремя вещами: Христом, должностями и женщинами и т. п.), «Созерцающие» и др., где, между прочим, он рассматривает вопросы о папской власти, о браке духовенства и т. п. В «Вадиске» есть, например, весьма сильное место, в котором Рим изображается, как кладовая награбленного во всем мире добра, а папа, окруженный пожиралами, – как червь, подтачивающий это добро и высасывающий кровь из немцев. «Неужели немцы не подымут оружия? Неужели не пойдут на них с огнем и мечом? Это грабители нашей родины: с жадностью, нахальством и яростью грабят они нацию, стоящую во главе мира, купаются в поте и крови немецкого народа, набивают брюхо и питают похоть свою на счет бедных». Еще раньше нашел он рукопись сочинения Лаврентия Валлы «De falso credita et emendita donatione Constantini, которую он издал с посвящением папе Льву X, заключавшим в себе целое нападение на папство: «Нельзя, – писал Гуттен здесь, – найти достаточного порицания для людей, пользовавшихся малейшим предлогом, чтобы награбить денег, торговавших буллами, установивших таксу за отпущение грехов, продававших духовные должности, налагавших подати под разными вымышленными предлогами, людей, которые, поступая таким образом, титуловались святейшими и не терпели, чтобы их задевали, хотя бы одним словом. Но если бы кто-либо осмелился сравнить тебя с этими разбойниками, этими чудовищными тиранами, разве не счел бы ты его, великий Лев, своим заклятым врагом?» После того, как Гуттен стал открыто на сторону Лютера, ему неудобно уже было оставаться на службе у архиепископа майнцского. В это время он сделал неудачную попытку привлечь на сторону реформации брата Карла V, эрцгерцога Фердинанда, на которого, как и на самого императора, патриоты и сторонники Лютера возлагали неосновательные надежды. По этому поводу он ездил к нему в Вену. Затем он переехал в замок Эбернбург к Францу фон Зиккингену, с которым сдружился во время рыцарского похода на герцога вюртембергского.

Последние четыре года жизни Гуттена (1520–1523) протекли в сильной агитации. Осенью 1520 г. он выпустил четыре воззвания: к императору, к двум курфюрстам (саксонскому и майнцскому) и к «немцам всех сословий». Кроме того, он ответил на папскую буллу против Лютера своим её разбором, а на её сожжение Лютером написал стихи. Он бросает теперь гуманистическую латынь и пишет по‑немецки