Рефлексия - [29]

— У нас не должно быть девушек-официанток, — вспоминала невеста, названивая в половину второго ночи за день до свадьбы. — И свидетели будут мужчины.

— Скажи мне, друг, — ранним утром вопиял Володя в напуганную телефонную трубку, — она спит когда-нибудь, эта невеста? У нее, кроме нас, еще повар, официанты, шофер, портниха, регистратор в Загсе, фотограф, свидетели и гости. Она с каждым утрясает программу?

— Ты забыл упомянуть швейцара, — вяло отозвался Алик.

— Нет! — возразил Володя. — В "Двух аистах" швейцара нет. Гостей на входе будет встречать капитан.

— И то хлеб.

Алику не хотелось поддерживать необязательный разговор, когда можно еще урвать час-другой для сна, но первому распрощаться невежливо. Он отделывался краткими репликами в надежде, что Володя скорей распрощается, не встретив ответного энтузиазма. Но приятель долго изощрялся в остроумии, репетируя отдельные пассажи, которые можно будет использовать, и рассказывая истории покороче, чем "в живую" после работы, но, увы, слышанные Аликом многократно.

Алла пришла с работы раздраженная непогодой и сослуживцами, шваркнула на сковороду четыре яйца с луком, позвала мужа. В кухне неприятно пахло жареным луком и подгоревшим маслом. Что-то не получалось с жизнью. Что-то шло неправильно. Сквозь сон Алла всхлипывала, дергала руками. От нее нехорошо пахло несвежим бельем. Алик с закрытыми глазами пытался думать о приятном, но всплывала вчерашняя сцена любви на троих, в несуществующих подробностях в том числе. Алик перевернул жену на бок, вошел в нее и мучительно долго пытался добраться до жалкого экстаза. Алла так до конца и не проснулась, но сделала все, что могла, чтоб облегчить ему задачу.

Свадьба подводника

Свадьба подводника продолжалась пятнадцать минут. Для подводника. Для его невесты, теперь уже жены, на десять минут дольше. За это время молодая успела довести мужа, который оказался несколько нетверд в ноге, до стола, усадить, поднести бокал с шампанским ко рту, пригубить, улыбнуться, аккуратно отлепить голову подводника от стола, созвать наиболее адекватных из друзей мужа и с их помощью загрузить дорогого супруга в машину, дожидавшуюся — вот она, женская предусмотрительность — у дверей. Молодожены отбыли. Друзья подводника продержались чуть ли не целый час. Не они женились, не у них стрессовая ситуация, потому и смогли выдюжить. Под громогласное "Горько!" целовались свидетели, оба мужчины, но к девятнадцати ноль-ноль по московскому времени полегли все, как один, сдавшись на милость Бахуса. А тот постарался, проявил разнообразие, уложив одних на стол головою, подобно жениху, других на банкетки у площадки для танцев, а третьих, так и вовсе на пол. Капитан, не утомляясь, повторял: — А мне что, я — капитан!

Предусмотрительность невесты, ее хлопоты со сценарием, расписанным по минутам, полностью себя оправдали. По крайней мере она знала, что и когда должно происходить, пусть и не смогла присутствовать лично. Оставшиеся в строю пожилые родственники долго не отпускали пародиста — за все заплачено, пусть отрабатывает. Володины игры-конкурсы с надуванием воздушных шариков и веселыми плясками успеха не имели, что не означало окончания работы, нет, отпустили их, как положено, не раньше половины двенадцатого.

Алик выделил среди гостей одну старушку и выискивал ее взглядом на протяжении всего вечера, хотя хорошеньких девушек, оставшихся без кавалеров, было в избытке. Маленькая старушка в традиционном платочке и темном шерстяном платьице тихонечко сидела на стуле, ничего не пила и почти ничего не ела, но стоило Алику отвлечься, старушка, казалось, пришитая к своему месту, пропадала и обнаруживалась за другим концом стола, такая же неподвижная.

— На кого ты уставился? — заинтересовался Володя. — Неужели, присмотрел себе барышню?

— Ты случайно не знаешь, что за бабулька вон в том углу? — Алик мотнул головой, украшенной большими наушниками.

— Вроде бы соседка матери невесты по бывшей коммуналке, но точно не знаю, на нее тоста не заказывали, — отвечал Володя, справившись с блокнотом. — А что, ты теперь старушками интересуешься для разнообразия?

— Чертовщина какая-то. Могу поклясться, что я ее знаю, — пробормотал Алик.

— Ну, и что такого? Подумаешь! Я лично знаю несколько старушек, не меньше десятка, и никого сей факт не удивляет, более того, моя жена знает их без счета, и ничего, живет себе.

— Я знаю ее по собственной коммунальной квартире, из которой мы с родителями переехали, когда мне десять лет исполнилось. В той квартире насчитывалось до тридцати жильцов, впрочем год на год не приходилось. Могу поклясться, с тех пор она совершенно не изменилась. — Алик в явном замешательстве посмотрел на приятеля, ожидая, что тот примется подсмеиваться над ним в своей обычной манере, но Володя прослушал со вниманием и остался совершенно серьезен.

— Я тебе верю. Кажется, я знаю, в чем дело. Но сейчас не поговоришь толком, через полчасика эта бодяга закончится, и я тебе все объясню. Кстати, твоя старушенция пропала, что доказывает мою правоту, — Володя оглядел зал и покачал головой.

Алик решил, что Володя мистифицирует его, но, действительно, не сумел отыскать предмет своего интереса. Старушка, наверное, утомилась и пошла потихоньку в свою коммуналку, хотя трудно представить, как она бредет по улицам заполночь. Володины истории имели над Аликом чудесную власть. Понимать-то он понимал, что все рассказанное, мягко говоря, достроено, доведено до метафорического плана и к действительности отношение имеет такое же, как спектакль о революции к революции. Но пока Володя рассказывал свои новеллы и даже некоторое время после, верил безоговорочно, и никакое сознание, паскудным скептическим краешком своим отмечающее-таки несообразности в повествовании, не мешало ему. Правда и вымысел, то есть оценка услышанного, как правды, или вымысла, жили в Аликовом восприятии параллельно и суверенно, как жена и любовница в его сердце — нигде не пересекаясь и не мешая друг другу, а напротив придавая жизни остроту, какую не мог ей придать печально сомневающийся Аликов темперамент. Сегодня представился случай связать реальность — старушка была из собственной реальности Алика — и Володины блуждания по ее заграницам. Алик позавидовал виновнику торжества — подводнику, который освободился так быстро и легко. И все же, эта свадьба тоже кончилась, и заповедная рюмочная ласково встретила своих героев.