Редкие девушки Крыма - [114]

В один из вечеров она припомнила Лену Гончаренко.

– Я знала! – говорила Таня, блестя сухими глазами. – Знала, что тебе Ленка больше нравится! Тебя к ней тянет, чувствовала! А со мной хотел быть рассудочно, потому что я надёжная, со мной не пропадёшь! Ладно, думала, старается человек, уговаривает себя, надо дать шанс. Дала. А лучше бы не стоило!

Я стоял в полном остолбенении.

– Таня, что ты выдумываешь? – сказал наконец. – Лену не очень хорошо приняли в школе, мне было её жалко, только и всего. А потом всё наладилось и…

– А меня тебе не жалко?! – крикнула Таня, унеслась в ванную и включила полный напор из крана.

После таких сцен она быстро остывала и первая делала шаг навстречу, вот и тогда подошла через десять минут и, обняв меня, сказала:

– Саш, я наговорила кучу ужасных глупостей. Прости, пожалуйста… и, если можешь, забудь. Это была неправда.

И ночью сделала всё, чтобы доказать правоту этих примирительных слов. Я простил бы и так, но забыть не мог и стал размышлять. Тане двадцать два, как ни странно это звучит. Много ли я о ней знаю? Довольно много; возможно, больше о ней знают только её мама и папа. Но что она пережила в детстве, сколько раз летала с велосипеда и глядела на землю с крыши? Это я мог только предположить. А сколько неприятного видела и до сих пор видит на учёбе и практике? Шутит обо всём по живости характера и медицинской привычке, но в глубине накапливаются тяжёлые впечатления, обиды, вероятно, даже страхи, хоть она и ничего не боится. Вспомнил ту овчарку, о которой Таня рассказала в первый вечер… Наверное, она больше не может держать это внутри, всё выходит на поверхность. И из-за Лены, конечно, переживала. Почему достаётся мне? Может быть, потому что доверяет, знает, что ничего из услышанного не использую против неё…

Таким образом, я не только оправдал её со всех сторон, но даже увидел в этих ссорах знак ещё большего сближения. Постепенно они сошли на нет, всё наладилось.

Теперь о том, что получилось с Леной Гончаренко. Мы не теряли связи во время моей службы и после, от Тани нашу переписку я скрывал. Лена писала на абонентский ящик, её конверты я выбрасывал, а письма подсовывал в другие, невинные конверты и без опаски хранил дома. Лена окончила колледж, работала в школе, поступила на заочное отделение пединститута.

Мои первоклашки меня любят и слушаются. Но, когда по коридору несутся навстречу здоровые лбы с пятого по одиннадцатый, всё внутри противно сжимается и по привычке ищу шапку-невидимку. Потом говорю: эй, ты всё-таки учитель! И с гордо задранным носом иду своим путём…

О личной жизни она не спрашивала, я и не писал. И сам не интересовался.

Той весной, когда мы с Таней вновь ушли в самостоятельный полёт, Лена сообщила, что вскоре на несколько дней приедет в Питер. Появилась возможность встретиться, и, будь Таня в отъезде, я бы рискнул. Но увидеться с Леной – и бог весть какая молния сверкнёт, я представлял не катание по рекам на теплоходе, а номер в гостинице, завешенное окно, капли воды после душа на её голых, незабываемых ногах, – увидеться с нею и тем же вечером, как ни в чём не бывало, явиться к Тане?.. Невозможно. Я ответил: увы, к сожалению, в эти дни уезжаю, неотложные дела. Так и не пересеклись, но некоторое время ещё писали друг другу. В одном из писем Лена сказала, что вышла замуж, в следующем – что ждёт ребёнка и вместе с мужем-лейтенантом готовится ехать в Севастополь. Прислала фотографию в белом платье и чуть ли не на целой странице поведала о том, сколько хорошего я для неё сделал и как много значу в её жизни. Это было похоже на прощание. Я написал ответ с пожеланием счастья в новом-старом краю и подумал: стоит ли продолжать? Взрослая женщина, в скором будущем мать семейства, нужны ей мои письма? Будь мы хотя бы друзьями – тогда можно понять. Но разве мы были друзьями? Кем вообще мы были друг другу? Ответа нет.

Севастопольский адрес Лена не прислала. Вряд ли забыла: то ли решила, что продолжать незачем, то ли подумала, что я каким-нибудь мистическим образом должен узнать его сам. Возможно, некая мистика в наших отношениях и правда сквозила, но оказалась не всемогущей.

6

Было и встречное движение, с юга на север. В Петергоф, успев послужить в Севастополе и дорасти до капитана третьего ранга, перевелся муж моей рыжеволосой соседки с пятого этажа. Мы с Таней съездили к ним в гости, вспомнили Солнечное, всей компанией погуляли в Нижнем парке среди фонтанов. Света и Владислав не изменились сами, но, кроме Маши, долговязого подростка тринадцати лет, у них теперь был трёхлетний Георгий.

К нам стали приезжать друзья, первой на несколько дней заглянула Марина Маринченко. Как они радовались, как обнимались – общепризнанная первая красавица школы и девушка, которая для меня дороже всех красавиц! Моё присутствие тоже никого не огорчило. В первый день Таня была сильно занята, и знакомил Марину с городом я. Катались по рекам, восходили по винтовой лестнице на Исаакий, целый день гуляли; Марину прежде всего интересовали мосты, и не столько большие, разводные, всем известные, сколько Почтамтский, Фонарный, Старо-Калинкин, Подьяческий, Банковский, Певческий… Мы прошли не один их десяток, и, вновь после довольно долгой паузы чувствуя желание фотографировать, я без конца наводил на гостью «Зенит».