Речка за моим окном - [6]
БАЗАЛЬТОВ. Нет… Вроде бы здоров-с-с…
ОДНАЖДИНА. Но этого не может быть! Признайтесь: что с вами? Что вас тревожит? Какая страшная враждебная сила приковала вас в столь необычный час к постели? Не утаивайте от меня ничего. Я всё вижу: вы больны, вы несчастливы, вы одиноки, вам нужна помощь, и вам нужно, чтобы рядом билось чьё-то любящее преданное сердце!..
БАЗАЛЬТОВ. Вовсе нет… С чего вы взяли?..
ОДНАЖДИНА. Так вот вам оно − моё сердце! Возьмите его!
Пытается, видимо, вырвать из груди своё сердце, но вместо этого у неё получается лишь некий конфуз с одеждою, что впрочем не очень-то её и смущает.
Оно теперь − ваше! (Запихивая назад вывалившиеся огромные груди.) Я приехала, чтобы навеки соединить нерасторжимыми узами наши судьбы в одну общую и прекрасную судьбу!
БАЗАЛЬТОВ. Я, однако же извиняюсь, сударыня… Но − кто вы такая? Я вас впервые вижу.
ОДНАЖДИНА (вскакивая на ноги). Евгений! Опомнитесь! Не иначе как вы сражены тяжким недугом! Неужели вы не узнаёте меня − графиню Однаждину!
БАЗАЛЬТОВ. Однаждину? Графиню?.. Не помню… Да разве всех вас упомнишь?.. По-моему, вы меня с кем-то путаете. Я вас не знаю.
ОДНАЖДИНА. Но как же!.. Как же!.. А шальную птицу-тройку − вы тоже забыли? Как мы с вами неслись по утреннему снегу! Скользя! С ветерком!..
БАЗАЛЬТОВ (с содроганием). С ветерком? По снегу? Бррр!
ОДНАЖДИНА. С бубенцами!.. А помните тот первый бал, когда вы меня пригласили на мазурку?.. И ту вашу клятву! Мне − совсем ещё тогда юной, неискушённой девочке!
БАЗАЛЬТОВ. Да чёрт их упомнит − все эти клятвы, мазурки, балы и тройки!.. Не помню! Ничего не помню!
ОДНАЖДИНА. Но как же! Как же! Разве вы не помните тот полк, в котором вы служили в Новочеркасске? И те блистательные парады, балы и приёмы!
БАЗАЛЬТОВ. Что-то припоминаю. Но очень смутно. (Зевает.) Был полк. Был и Новочеркасск − это да. Странный, помнится, город − этот Новочеркасск. Целых две триумфальных арки! Не понимаю − зачем так много? Здесь, в Ростове, к примеру, ни одной нету, и ничего − живут себе люди и живут. А там − целых две. Много. Очень много.
ОДНАЖДИНА. Ну, вот видите! Память возвращается к вам! А теперь вспомните, как мы с вами при луне…
БАЗАЛЬТОВ. А вот этого − казни меня бог − не помню!
ОДНАЖДИНА. Вы клялись мне в верности. Вы хотели всё бросить и увезти меня куда-то в прекрасную даль! Так берите же меня! Я − ваша! (Снова бросается на колени перед кроватью господина Базальтова.)
БАЗАЛЬТОВ. Однако же не дышите на меня так горячо! И вообще − я не люблю, когда ко мне так близко подходят! Честное слово, это даже и не очень вежливо с вашей стороны − приставать к незнакомому, к неодетому мужчине!..
ОДНАЖДИНА. Евгений! Душка! Опомнитесь!
БАЗАЛЬТОВ. Я буду жаловаться в полицию! Я позову на помощь!
ОДНАЖДИНА (рыдая). Евгений!..
БАЗАЛЬТОВ (плаксиво). Оставьте меня, ради бога! Ужасно хочется спать, а тут ходят всякие!.. Эй, Тришка! Проводи даму − слышишь ты, подлец, что тебе барин велит! Проводи и запри за нею дверь!
Тришка лишь мычит что-то невнятное в ответ, но вставать и не думает − дрыхнет.
Тришка! (Отчаянным воплем.) Мерзавец проклятый! Избавь меня от этого кошмара!
ОДНАЖДИНА (вспыхивая и вскакивая на ноги). Ах! Так вот оно что: я − кошмар!
БАЗАЛЬТОВ. Сударыня… или графиня… как вас там… простите, я не хотел вас обидеть, но ей же богу − очень уж хочется спать. Приходите как-нибудь потом…
ОДНАЖДИНА. Так нет же! Слышите: я покидаю вас и − навсегда! Прощайте!
БАЗАЛЬТОВ. Прощайте. Этак даже и лучше!
Однаждина выбегает, хлопая дверью.
Как сказал один безумный стихоплёт:
И всё, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел…
Зевая, засыпает. Затемнение.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Базальтов и Тришка всё так же спят. Слышен стук в дверь, но на сей раз − деликатный, вежливый, но зато и настойчивый.
БАЗАЛЬТОВ. Опять! Да сколько же можно! Тришка-сволочь! Проснись! Отопри дверь, слышь, скотина! Хамло! Хмырь! Холоп! Холуй! Харя хитрая!
Тришка ворочается на своём сундуке и мычит что-то вроде: "слушаюсь… будет исполнено… сей момент…" Но вставать так и не встаёт.
Да ведь и не заперто, вроде. (Громко.) Эй! Ну, кто там ещё?! Не заперто! Войдите!
Входит господин Ладогин − молодой человек приятной наружности.
ЛАДОГИН. Господин Базальтов Евгений Иванович? Здравствуйте.
БАЗАЛЬТОВ. Чем могу служить? Э-э… Ну, здравствуйте, здравствуйте, уж коли на то пошло.
ЛАДОГИН. Позвольте представиться: частно практикующий учёный-химик, а равным образом также и предприниматель Фалалей Титович Ладогин.
БАЗАЛЬТОВ. Польщён в наивысшей степени… Однако же, я, конечно, извиняюсь, − не подходите ко мне так близко! Вы с улицы, а там − пыль, шум, запахи непристойные!.. И всё это − прямо на меня! Прямо на меня!.. Ужасно!
ЛАДОГИН (пятясь). Да, да, разумеется…
БАЗАЛЬТОВ. А вы, если не секрет, по какому?..
ЛАДОГИН. О! Никаких секретов! (Принуждённый смешочек.) Я − начинающий предприниматель и частно практикующий…
БАЗАЛЬТОВ. Это я уже слышал.
ЛАДОГИН. И у меня есть кое-какой капитал, с помощью которого я бы мог открыть собственное дело.
БАЗАЛЬТОВ. Никак не могу взять в толк: причём здесь я?
ЛАДОГИН. Минутку терпения! Я уже давно занимаюсь изысканиями в области фармакологии. И уже набросал исследованьице по одному интересующему меня вопросику. Так − черновичок, не более того… И теперь мне нужен помощник, напарник в проведении моих научных опытов, а именно вас-то мне и отрекомендовали как человека любознательного, искушённого в химии и прочих естественных науках.
