Пьеса
Ростов-на-Дону
1989, 1999
− Да, Поэт, ты много выше, чем полагают иные из тех, кому ты читал свои опыты, в коих пером и чернилами пытался изобразить на бумаге внутреннюю музыку. В опытах этих ты ещё немного успел. И всё же ты сделал хороший набросок в историческом роде, когда с прагматическою широтой и скрупулёзностью записал рассказ о любви Соловья к Пурпурной Розе − истинное событие, свидетелем которого я был. Великолепная работа!
Проспер Альпанус умолк. А Бальтазар смотрел на него изумлённо, широко раскрытыми глазами; он и не знал, что и ответить на такое, ведь стихотворение, которое он считал самым фантастическим из всего написанного им прежде, Проспер объявил опытом в историческом духе.
Э. Т. А. Гофман. Крошка Цахес по прозванию Циннобер.
Сцена изображает кабинет автора этой пьесы; это большой письменный стол лилового цвета, книжные шкафы, пара кресел с высокими спинками, диван и огромная корзина для бумажного мусора. За окном − прелестный до слащавости пейзаж: речка, по берегам которой разрослись зелёные камыши и пышные, ярко-зелёные деревья. По сторонам от окна − тяжкие гардины от потолка и до пола. А на стене висят два портрета − Эрнста Теодора Амадея Гофмана и Эдгара По. Действие происходит в 1988-м году нашей эры в городе Ростове-на-Дону, в стране, известной под названием Россия. Сам автор − тут же. Это лысоватый шатен тридцати восьми лет. У него блондинистые усы и голубые глаза, глядящие на мир сквозь стёкла очков в металлической оправе… Автор, между тем, творит: пишет эту самую пьесу. Но делает он это не просто, а каким-то жутким, адским способом: берёт со стола или из шкафа нужную книгу, находит в ней нужную страницу, выдирает этот лист самым безбожным образом, а затем уже вырезает ножницами нужный участок текста. Участок он наклеивает себе в объёмистую тетрадь с красною обложкой, ниже наклейки вписывает несколько собственных слов, а то и предложений, растерзанную же книгу вместе со скомканною бумажкой − отправляет прямиком в мусорную корзину. И лишь затем берётся за новую книгу, держа наготове клей с кисточкою и смертоносные, кощунственные ножницы. В это его чудовищное занятие вносят некоторое разнообразие лишь звуки музыки да вопли и грохот скандала, доносящиеся из соседних квартир. Автор реагирует и на то, и на другое одинаково спокойно; звукам же музыки внемлет так даже и благосклонно, несмотря на то, что это − бестолковое разучивание чего-то омерзительно рояльно-фортепьянного. Но вот, когда из-под двери его кабинета начинает выползать едкий, зловонный туман, тут-то уж он не выдерживает: решительно и даже с откровенным вызовом чихает и швыряет ножницы на стол.
АВТОР (принюхиваясь). Нет, это уже чёрт знает, что такое! То ли изоляция где-то подгорела, то ли на кухне что-то случилось…
Автор спешит к двери. Но в этом нет необходимости − дверь сама разверзается, и спустя несколько таинственных, мистических и напряжённых секунд на пороге кабинета появляется некий чопорного вида господин, одетый во всё чёрное. С чёрными усами, чёрною бородкою и чёрным же портфелем.
Ах!.. Так это вы, Мефодий Исаевич… Господин Трюффель… А я, было, подумал: изоляция… кухня… (от волнения запинается и явно робеет.)
ТРЮФФЕЛЬ. Моё почтение, господин Полуботка. (По-хозяйски устраивается в кресле.) И с изоляциею, и с кухнею у вас всё нормально, не беспокойтесь. Ну а это (показывает на белый дым)… это как всегда − небольшая предварительная формальность. И она скоро пройдёт.
АВТОР. Весьма рад вас видеть… Весьма… Хотя, если честно признаться, не ждал я вас сегодня…
ТРЮФФЕЛЬ. И напрасно. Время, оговоренное в нашем с вами контракте, истекает с неумолимою скоростию. Я огорчил вас этим напоминанием?
Автор отводит глаза в сторону.
Я не настаиваю на полной готовности. Но хотя бы частично, хотя бы в общих чертах − готов ли мой заказ?
АВТОР. Частично? Частично − да. (Радостно хватаясь за эту мысль.) Вот именно: частично!
ТРЮФФЕЛЬ. Что ж, я доволен, что хоть так. Но позвольте же, однако, поинтересоваться: а что же мешало вам выполнить взятые на себя обязательства в срок?
Автор подавленно молчит.
Быть может, у вас были какие-то уважительные причины, подтверждённые больничными листами, справками?
Автор отрицательно мотает головою. Молчит.
Пребываете ли вы и ваше семейство в добром здравии? Как матушка, супруга ваша − Татьяна Борисовна, дети — сын Виктор и дочь Алевтина?
АВТОР. Спасибо. В этом смысле у меня всё хорошо.
ТРЮФФЕЛЬ. Приятно слышать. Как видите, я выполняю всё, что обещал. Делаю всё, чтобы облегчить вам отбывание вашего срока на этом свете. (Оживляется, грозит пальцем.) Ах вы хитрец! Ведь вы специально попались мне на глаза ещё, когда вы только-только появлялись на свет. Вы тогда сразу же задохнулись, вылезая в этот мир вперёд ногами. И уже − почти умерли. Но втайне, − и не без основания! − рассчитывали, что я этого так не оставлю… Как сейчас вижу: дело было в Новочеркасске! Я тогда сразу же уловил ваш намёк и в ту же секунду надоумил старенькую акушерку сделать вам искусственное дыхание. Я понял: этот малыш сможет ещё сослужить нашему ведомству хорошую службу.
