Рецепт одной войны - [15]

Откуда-то из-под настила немедленно выплыли две местные серые уточки и пестрый селезень и принялись демонстративно скользить взад-вперед, поглядывая на людей и ожидая угощения. Жюли, конечно же, умилилась и стала с ними разговаривать, не переставая краем глаза зорко следить за эволюциями Жан-Жака. Тот пребывал в сомнениях. Он несколько раз вопросительно глянул на профиль увлеченной уточками Жюли, и в его голове, судя по всему, начали появляться мысли определенного направления. «Ну давай же, давай, дурачок!» – мысленно подбодрила его Жюли. Жан-Жак еще некоторое время собирался с духом и наконец положил руку ей на плечи – осторожно, готовясь тут же отдернуть ее, если Жюли вздумает выразить возмущение. Но Жюли не выражала возмущения, она как будто даже не заметила его руки.

Жан-Жак приободрился. Некоторое время он осваивался в новом положении, потом его рука как-то сама собой, без ведома Жан-Жака, скользнула вниз, с плеч Жюли на талию, и устроилась там. Можно было ожидать, что уж теперь-то Жюли возмутится и начнет протестовать, но Жюли как будто не заметила и этого.

Тогда Жан-Жак выпрямился, взял свободной рукой руку Жюли, не очень ловко, но настойчиво оторвал девушку от перил и повернул к себе.

Еще некоторое время Жюли делала вид, что ее ужасно интересуют утиные маневры и она не понимает намерений своего спутника. Но в конце концов она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

Жан-Жак, бледный как мел, стоял с округлившимися глазами и тянулся губами к ее губам. Жюли едва заметно качнула головой, вздохнула, поднялась на цыпочки и встретила его губы своими.

Жан-Жак замер. Время утратило свой привычный ход – секунды растянулись и превратились в целые часы, а может, даже дни.

Наконец Жюли отстранилась от губ Жан-Жака и опустила лицо.

– Жюли… Ах, Жюли… – выдохнул тот.

Она и сама чувствовала, что на нее накатывает что-то незнакомое и властное. Во рту мгновенно пересохло, колени дрожали крупной дрожью, сердце бешено колотилось – причем не только в груди, но и в ушах, в висках, в затылке и в кончиках пальцев. Оказаться в объятиях ее Жан-Жака – это было совсем-совсем не то же самое, что упражняться со Стеллой за вешалками в гардеробе. Вместо приятного или пикантного чувства она ощущала смятение и даже ужас перед чем-то неведомым и опасным, приоткрывшимся ей.

– Жюли! – хрипло повторил Жан-Жак. Он крепко прижался к ней всем телом и стиснул так, что у Жюли хрустнули лопатки.

– Нет, нет! Всё! – отпрянула Жюли. – Хватит! Не сейчас!

Его объятия дрогнули и разжались, Жюли сделала несколько поспешных шагов прочь, но не выдержала и опустилась на ступеньку лестницы, ведущей с настила к воде. Жан-Жак еще некоторое время стоял, тяжело дыша и глядя исподлобья, потом шагнул вслед за ней и опустился рядом.

Они сидели молча, ошеломленные и сбитые с толку, уставившись невидящими глазами куда-то в пространство перед собой, с трудом переводя дыхание.

Дверь павильона звякнула и отворилась, на пороге показалась женщина в рабочем халате, с банкой краски и кисточкой в руках. Женщина с тревогой посмотрела на сидящих у воды детей – именно с тревогой, а не с интересом, – помедлила в сомнении, потом покачала головой и опять скрылась в дверях.

– Знаешь, – проговорила наконец Жюли. – Давай мы больше не будем… Вот так…

– Не будем? – хриплым голосом спросил Жан-Жак и посмотрел на ее повернутое в профиль лицо.

– Не будем. Пока, – она повернулась и посмотрела ему в глаза. – Понимаешь? Пока не будем. Пока…

9. Газета «Вафельные ведомости»

Главный редактор утренней мильхенбургской газеты «Вафельные ведомости» Тео Шпатель стоял у окна своего кабинета и с тоской смотрел на улицу. В городе опять ничего, ровным счетом ничего не происходило!

По сонной мостовой медленно ехала одна-единственная машина. Пара домохозяек остановилась на углу, чтобы обсудить шляпку, только что купленную одной из них. Кошка переходила проезжую часть – по пешеходному переходу. И всё! Больше глазу журналиста остановиться было не на чем.

В Мильхенбурге напрочь отсутствовала преступность. Здесь никогда не горели дома. Никто не дрался и не устраивал скандалов. Не было тех, кто бы пытался дать взятку должностному лицу. Не случалось массовых отравлений. Не разражались эпидемии опасных болезней. А уж об убийстве, грабеже или террористическом акте в сонном Мильхенбурге даже и мечтать не приходилось.

Последнее дорожное происшествие было зафиксировано в городе еще в прошлом веке: жители Мильхенбурга – люди по большей части степенные и уважающие порядок, автомобили ездят исключительно с дозволенной скоростью, а пешеходы переходят улицы только по разрешающему сигналу светофора. О чем, скажите, писать городской газете?

Даже погода в тот день была прекрасной, как всегда в это время года в наших краях. На небе не было видно ни облачка, стоял полный штиль – ни зноя, ни дождя, ни утреннего тумана – ничего! Барометр показывает абсолютно нормальное давление – так что даже надежды на то, что в обозримом будущем случится буря, ураган или другое стихийное бедствие, не было никакой.

Жизнь главного редактора была скучна и беспросветна. Как, как жить в таких условиях?