Ребенок без памяти - [2]
Мне был только годик, я не умела еще толком говорить и выстраивала лишь небольшие фразы. Даже далеко не все слова мне тогда удавались. Например, слово «муха», первое в моем арсенале по утверждению мамы, звучало четко и ясно. А вот бедная «бабушка» казалась чем-то непроизносимым. В итоге прародительница называлась «Аббя» – от татарского «Эби». С этим незамысловатым набором слов мы с родителями и отправились отдыхать летом в Атлашкино – туристическую базу неподалеку от родной Казани. Огромные сосны, песчаный берег Волги, лодочки, катамараны, четырехразовое питание в столовой – рай для советского человека. И вот идиллическая картина. Молодые муж и жена с маленьким ребенком катаются в лодке, отец увлеченно гребет, уже добрались до середины реки, и вдруг дитя настойчиво требует:
– Хочу апельсин.
Родителей поразила не только четкость произношения, но и само требование. Кто помнит конец семидесятых, прекрасно знает, что достать апельсины в то время было практически невозможно. Если этот экзотический фрукт каким-то чудом и «выбрасывали» на прилавки, за ними тут же выстраивалась змеистая очередь, во главе с ветеранами и льготниками. Да и то происходило такое по большей части под Новый год, никак не в разгар лета, в забытом богом Атлашкино, почти в пятидесяти километрах от Казани. Да еще когда трое в лодке посередине реки.
– Дианочка, здесь нет апельсинов, – возразила мудрая мама, – мы же не в городе, а на Волге.
– Есть! – ответило строптивое чадо. – Хочу апельсин!
Родители попытались закрыть тему, но не тут-то было. Чеканная фраза «хочу апельсин» подавалась теперь как навязчивая речёвка. Через пару минут отдых превратился в ад. Ребенок не успокаивался, требуя немедленного удовлетворения неадекватных потребностей. Мать старалась интеллигентно объяснить, что бессмысленно желать невозможного, но это лишь усиливало накал страстей. В катании на лодке из-за орущего в ней младенца больше не было никакого удовольствия, и немногословный отец повернул к берегу. Причалили, вытащили суденышко на песок, привязали к колышку и… увидели отдыхающих, несущихся к столовой вопреки заведенному на базе распорядку приема пищи.
– Время ужина поменяли? – успела поинтересоваться мама у пробегающего мимо пузатого дядьки в спортивных трусах.
– Нет! Фрукты привезли. У кого дети, отпускают по килограмму.
Не заходя в свой домик и повинуясь инстинкту добытчиков, побежали в столовую. Отстояли длиннющую очередь и стали обладателями сокровищ – шести ярко-оранжевых апельсинов с черными наклейками-ромбиками на боках. Наклейки эти потом еще долго преследовали родителей, появляясь то на теле ребенка, то на его одежде. Мама и папа в недоумении переглянулись, а дочь самодовольно улыбаясь и запихивая в рот первую дольку, победно заявила:
– Сказала, хочу апельсин!
Ну что тут ответишь. Мама с папой так и стояли, молча открыв рот.
Еще одна любимая история из маминой коллекции – про «Тихий Дон». Мне тогда только исполнилось четыре года. Изъяснялась я к этому времени уже вполне внятно, и нередко клеймила позором товарищей по детскому саду, которые не умели по-человечески, на мой взгляд, произносить слова.
– Мама, машина же это – машина? Так?
– Конечно, дочка. А что?
– Вот и я им говорю! А они «бибика» да «бибика», – пылала я праведным гневом.
Однажды вдоволь повозмущавшись, я забралась под стол в нашей единственной комнате и принялась разбирать игрушки, которые хранились там в большой коробке. Мама с папой тем временем включили телевизор и стали смотреть «Тихий Дон». Полный драматизма многосерийный фильм-эпопея как раз шел на голубых экранах. Родители увлеклись просмотром, а я – игрой. Страсти в кино разгорались нешуточные – Григорий Мелехов окончательно запутался в жизни и после долгой встречи с Аксиньей вернулся к Наталье, жене. Сидя спиной к телевизору и, казалось, увлеченно занимаясь своим делом, я вдруг громко и резко отметила:
– Наконец-то сподобился с собственной женой лечь!
Продолжая играть, даже не повернув в сторону экрана головы. Родители мои так и прыснули со смеха. А я не могла понять, чего они, собственно, так развеселились…
Было еще много других историй, которые давно превратились в семейные байки и рассказываются вместо анекдотов за праздничным столом. Хорошая, по-моему, традиция – каждому человеку приятно послушать о себе маленьком, узнать, что именно он «выдавал» в счастливом беспамятном детстве и как сильно его тогда любили.
Не так давно и мы всей семьей сидели за праздничным столом. У нас с мужем четверо детей. Старшая дочка – кровная, ей скоро семнадцать. Младшую мы удочерили, когда ей было всего два месяца, теперь уже собираемся отмечать три годика. Средней, приемной дочке, четырнадцать лет, вместе мы полтора года. А приемному сыну недавно исполнилось семнадцать, он с нами всего шесть месяцев. И вот, сидим мы, беседуем, выступает перед публикой Даша, средняя. Она у нас настоящая артистка. Немного хорошего настроения, и вся семья уже хохочет до слез. Жаль, веселое расположение духа случается с ней пока не так часто, как мне того хотелось бы, но тем ценнее такие подарки. В тот вечер всем нам несказанно повезло: Даша была счастлива. Она наконец смогла побывать в квартире, в которой выросла. До девяти лет Даша жила с кровной мамой, потом случилась беда, и дочка оказалась в приюте. Долгих четыре года она провела в детском доме, и все это время их с мамой комната в коммунальной квартире стояла опечатанной. И вот, наконец, свершилось. Даша не забрала из прежнего дома ничего, кроме своих детских фотографий – самой большой ценности. Целый час мы всей семьей рассматривали умилительно щекастого младенца, взрослеющего от снимка к снимку, и слушали рассказы дочки о детстве. Много всего сохранилось в этих историях – как она была счастлива с мамой, каким самостоятельным ребенком росла, как с пяти лет гуляла одна по улице и сама себе готовила еду, если в доме были продукты, как кормила маму, которая забывала поесть. А однажды у них в комнате завелись клопы, и пришлось вытряхивать все вещи, перебирать постель, снимать с кровати матрас и тащить его в подъезд. Они с мамой выбивали, выстукивали матрас, а мелкие вредные насекомые выскакивали и сразу бросались врассыпную. Приходилось прыгать по всему подъезду, давя клопов тапками, чтобы они не разбежались по соседям. Даша рассказывала, показывала, как это было, а мы всей семьей хохотали. Невозможно было удержаться от смеха, глядя на счастливое Дашино лицо. В ее рассказах не было ужаса, не было страха перед голодом, бедностью и маминой тяжелой зависимостью – память ребенка сохранила только хорошее. Она просто была маленькой и радовалась жизни, потому что еще не начался кошмар приютов и детских домов…
У них нет собственных ИМЕН – их называют «Все-встали», «Все-вышли», «Идите-сюда», а слово «мама» для них – ПУСТОЙ набор звуков. Они не плачут, потому что слезы не вызовут сочувствия, а повлекут за собой наказание. Они боятся прикосновений и не умеют раскрываться навстречу людям. Перед вами подлинная исповедь сироты Сании Испергеновой. Реальная история жизни в доме ребенка и детском доме. История, способная изменить к лучшему вашу жизнь и жизни тысяч детей, оказавшихся без родительской любви.
Есть произведения, написанные в соавторстве. Ильф и Петров, Анн и Серж Голон… Олег Рой и Диана Машкова продолжили эту традицию. Но уникальность их романа в том, что он представляет собой перевертыш: одна и та же история рассказывается с позиции мужчины и с позиции женщины. Вы думаете, что сюжет таким образом дублируется? Отнюдь! Ведь мотивы поступков у женщины и мужчины, как правило, не тождественны. Особенно когда дело касается любви и брака.
Они раскачивают кроватки, в которых спят. Они качаются даже тогда, когда отвечают перед школьной доской. Они собираются в стаи и шельмуют тех, кто не такой, как они. Они воруют. Они курят и пьют. Они рано начинают половую жизнь. Они огрызаются и грубят. Именно это вы знаете о сиротах из детских домов. Именно это знание, сопровожденное непониманием и страхом, становится препятствием в усыновлении. А теперь приготовьтесь: перед вами исповедь сироты Георгия Гынжу, в подлинности которой никто не усомнится. Реальная история жизни в детском доме, рассказанная мальчиком, проливает свет на все, что вас пугает и отталкивает.
Зачем берут в семью подростка-сироту? Не младенца, которого можно воспитать как собственного, а почти взрослого человека? Чтобы получать за него деньги от государства? Интеллигентная и весьма успешная женщина Екатерина Родионова в деньгах не нуждалась. Опалив однажды свою душу страданиями никому не нужных подростков, она ушла с поста главного редактора издательства, взяла под опеку девочку двенадцати лет и стала растить ее наравне с двумя собственными дочками. Скоро жизнь семьи превратилась в ад. Пережившая трагедию, озлобленная девочка вела себя так, что муж Кати почти перестал бывать дома, а сама Катя оказалась на грани нервного срыва.
Семья, достаток, любимая работа – все это было у Маши Молчановой. Однако покоя в душе она не находила. Какой толк от личного благополучия, если рядом так много несчастных брошенных детей, обреченных на одинокую жизнь в детском доме? Маша мечтала помочь хотя бы одному такому ребенку… Но ее терзали сомнения: вправе ли она брать на себя такую ответственность, справится ли с тяжелой ношей? Ведь и у нее самой не все благополучно: дочь-подросток не поддается контролю, с мужем случаются ссоры. Их семейный корабль хоть и не идет ко дну, но время от времени попадает в жестокие шторма… А если она не сможет сделать счастливым маленького человечка? Если и ее близким, и приемному малышу станет только хуже?
Как и многие женщины, Света ставила во главу угла личную жизнь. Кто-то ведь должен заниматься детьми, домом, пока мужчина зарабатывает деньги и реализует амбиции! Проблемы в бизнесе у мужа волновали девушку лишь постольку, поскольку он все чаще стал прикладываться к бутылке и отказываться от секса. Чтобы вернуть прежнее расположение супруга, Светлана, обладательница красного диплома по финансам, решается включиться в семейное дело. И так получается, что бизнес увлекает ее. Только рад ли этому супруг, вдруг почувствовавший достойного соперника рядом с собой? И довольна ли изменениями в жизни сама Светлана?
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Моя бабушка считала себя очень культурным человеком и часто мне об этом говорила. При этом, был ли я в обуви или нет, она называла меня босяком и делала величественное лицо. Я верил бабушке, но не мог понять, отчего, если она такой культурный человек, мы с ней ни разу не ходили в Парк культуры. Ведь там, думал я, наверняка куча культурных людей. Бабушка пообщается с ними, расскажет им про стафилококк, а я на аттракционах покатаюсь…».
«Дом. Пошли домой. Пора домой. До дому бы поскорее доехать. Иди домой. Дома надо убрать.У меня такого не было. Никогда. Не было дома. Были места, в которых я жила – у бабушки или с мамой. Там, где жили они, и находился так называемый дом. Я не знала, что это такое. Дом обуви, дом одежды, дом быта – это я понимала…».
«Родилась я в курортном городе, похожем на редкую жемчужину. Он раскинулся на трех величественно огромных холмах, спускающихся с высоты горного плато к самому морю, что и определило его непростую и интересную архитектуру – перепады высот, сплошные опорно-подпорные каменные стены и здания, замысловато вписанные в этот ландшафт. Крыши двухэтажных зданий порой равнялись с проходящей выше них дорогой.Дом, в который меня принесли из роддома и где прошли первые семь лет моей жизни, так и вовсе был причудливо замысловат, даже с перебором…».
«Верка ревела. Ревела громко, с надрывом. Жалко ее было ужасно! Вот ведь трагедия – отец ушел из семьи. А семья была замечательная! Можно сказать, показательная семья. Но – была…».