Реальность Капитонова - [3]

Одноклассник кивнул.

— Можешь поучаствовать.

— В чём?

— Мне нужен якорь.

— Его нужно найти?

— Им нужно побыть.

— Дайте воды попить, а то переночевать негде?

— В некотором смысле.

Димка допил кофе и поднял глаза на одноклассника.

— Ты думаешь, я такой наивный?

— Я тебе всё объясню.

— Я тебя даже не помню! — чуть громче, чем следовало, сказал Димка.

Он достал сигарету, но вспомнил, что курить нельзя, и вернул её в пачку. Женщина, сидящая с ребёнком, посмотрела на него с неодобрением.

— А ты раньше не курил, — сказал Шалыкин.

— В школе — нет. Это уже после.

— Забавное было бы расхождение.

Димка посмотрел на часы.

— Всё, полчаса прошло…

Он поднялся.

— И тебе не интересно, в чём здесь дело? — спросил Шалыкин, снова раскрывая альбом. — Откуда снимки? Откуда я сам?

— Не-а, — Димка просунул руки в рукава куртки.

— Я не хотел тебе… — одноклассник достал фото из последнего кармашка. — Всё-таки, знаешь, вроде как нечестный приём.

Он выложил снимок, чтобы Димка посмотрел сам.

— Что это?

— Ты.

— Я?

Димка не заметил, как вновь оказался за столом.

Фотография была не самого хорошего качества. Снимали, скорее всего, даже не в ателье, а на обычный фотоаппарат и потом проявляли плёнку в домашних условиях. Верхний левый угол был темноват.

Выпускник Димка Капитонов всё в том же жилете и с тем же значком на лацкане (только куртка сверху наброшена) стоял под школьной липой, целый ряд которых уходил к воротам ограды, и, кажется, был счастлив. То есть, он несомненно был счастлив, потому что сбоку прижималась к нему самая красивая девушка класса.

Резова.

Что-то дрогнуло в Димке. Тень несбывшегося кольнула сердце. Девчонка, которую он совершенно не помнит, держала пальцы на его плече. Большие весёлые глаза, ямочка на щеке.

— Действительно, нечестный… — пробормотал Димка.

Он пристально всмотрелся в снимок, ища границы и погрешности вклейки. Не могли они обниматься. Не было.

— Что это? — спросил он.

— Ты, — ответил Шалыкин, убирая снимок.

— Другой я?

— Нет, долго объяснять. Просто ты.

— Объясни, — попросил Димка.

Шалыкин поднялся.

— Дома один живёшь?

— Один.

— Пошли, — одноклассник снял пальто с вешалки.

— Зачем?

— Мне поспать надо, — ответил Шалыкин. В нём проявилась странная, мрачная твёрдость. — Это условие.

— Условие чего?

Димка обнаружил вдруг, что они покинули кафе и бредут в конец переулочной сини. Зовуще желтели редкие, очерченные светом окна. Впереди загибал стену дом. Снег поскрипывал под подошвами.

— Условие введения в курс.

— А ещё условия есть?

— Да, ты спать не будешь.

— Сторожу-охраняю?

— Якорем работаешь.

Чёрным провалом всплыла арка во внутренний двор.

— Сюда, — сказал Димка.

Шалыкин обвёл и арку, и прорастающий над ней невысокий дом странным взглядом.

— Здесь?

— Да, — кивнул Димка.

— Это хорошо, — сказал одноклассник. — Это твой пласт.

Расспрашивать Димка не стал.

Всё это казалось не реальным — приглушённый свет, снег, морозная пустота улиц, редкие тени пешеходов и сам разговор.

Снимки? Пласты? Якоря?

Он не понимал, почему вообще ведёт какого-то непонятного, смутно знакомого человека к себе. Но ноги шли, пальцы нащупывали ключи в кармане, а на внутренней поверхности век вспыхивала улыбка с фотографии.

Резова. А имя у неё? Света? Маша? Таня? Ни одного отзвука в сердце. Снимок есть, воспоминаний нет. Ему бы самому — якорь.

Они поднялись по короткому лестничному пролёту, и Димка остановился у обитой рыжим дерматином с тёмными шляпками гвоздей двери.

— О! — сказал Шалыкин. — Эклектика.

— Обычная дверь, — возразил Димка.

Он вставил толстенький, с рельефной кромкой ключ в прорезь замка, провернул и открыл проход в квартиру. Одноклассник поднырнул под рукой, потянувшейся к выключателю.

Вспыхнул свет.

— Ноги вытирай, — сказал Димка.

Шалыкин, уже выглядывающий из прихожей в комнату, послушно потопал ногами по коврику, оставляя на резиновом ворсе фигурки из мокрого снега.

— Здесь живёшь?

— Да, — сказал Димка.

— Вполне, — оценил одноклассник, сняв ботинки.

Он освободился от пальто, передал его Димке, словно хозяину, высказавшему горячее желание обслужить гостя, и, разглаживая складки на свитере, по рассохшемуся паркету шагнул в комнату.

— Спишь на тахте? — раздался его голос.

— Да, — ответил Димка, торопливо раздеваясь с чужим пальто под мышкой.

— А диван раскладывается?

— Нет.

— Где выключатель? Ага, вижу.

Двухрожковую люстру в комнате увенчали два маленьких солнца.

Димка развязал наконец идиотские шнурки, решившие вдруг схватиться узлом, и сбросил боты, повесил свою куртку и Шалыкинское пальто за створки шкафа и явился в комнату под звуки тропического дождя и мягкий закадровый голос телеканала "Дискавери":

— Сейчас мы с вами находимся…

Одноклассник по-свойски разлёгся на подвинутой к окну тахте на клетчатом чёрно-красном пледе и, подложив под локоть несколько подушек, пялился в экран.

— Садись, — сказал он Димке.

Как патриций плебею. Димка сжал кулаки.

— Ты, знаешь, не наглей.

Несколько секунд Шалыкин, не мигая, смотрел на него пустыми глазами так, что Димке стало не по себе, потом улыбнулся.

— Извини, — он выключил телевизор и спустил ноги с тахты. — Три дня не сплю. Крыша едет. Иногда вообще не соображаю, где я и зачем.