Реальность Капитонова - [12]

В пять пятнадцать он заглянул в комнату.

Шалыкин спал. Сине-зелёные пряди волос в сером полумраке казались морскими водорослями, выброшенными на квадратно-коричневый одеяльный берег. Прокравшись на цыпочках, Димка взял со стола зарядное устройство для планшета. А то вдруг Светка отписалась? "Димочка, прости меня дуру грешную! Вот тебе почта, вот тебе телефон, вот тебе живой Иннин адрес". Не, вряд ли, конечно, но, может быть, встречу перенесла. Кто знает, что там может стрястись в её реальности?

Кстати, а если представляешь что-то для себя, реальность меняется, подстраиваясь под прямые твои желания?

Пока планшет заряжался, Димка пожарил себе яичницу из двух яиц и сходил под душ, теперь уже не ледяной, а горячий. В конце, правда, уже распаренный, почувствовал, что едва не дремлет под тюкающими по макушке струйками, и на пять секунд включил холодную. Ах-х! Продёрнуло так, что выскочил бодрячком.

Яичницу Димка ел, с головой погрузившись в интернет.

Реальность была обычной и плодила привычные события. В новостной ленте объявлялись какие-то конференции и планы арабо-израильского примирения, потом пугали погодной аномалией, надвигающейся на центральные области страны, а следом поясняли экономические показатели — почему они такие вопреки общемировой тенденции. В Хабаровском крае — авария электросетей. Атомный ледокол "Ямал" завершил очередную проводку по северному морскому пути каравана из девяти судов. Автомобильная авария под Петербургом унесла жизни семьи из трёх человек. В живых осталась только девочка пяти лет.

Димка задумался.

Вот если бы он или ещё кто-то был уверен, что все в этой аварии выжили, то эта девочка, наверное, лет через десять-пятнадцать, переместившись в его реальность, могла бы вновь обрести семью. Только как бы семья восприняла её возвращение? Возможно, в свою очередь они бы считали её мёртвой.

Или нет, ведь все выжили, и эта девочка просто вернулась бы домой, как будто выходила за хлебом и молоком. А как же её память? Как же моя память, если я встречу Инну? Память поправится? Что я буду помнить, а что забуду?

Димка подумал, что, возможно, одну ночь ему не придётся спать рядом со спящей Инной. Чтобы она переместилась в его реальность навсегда.

Если, конечно, всё с реальностями правда.

Он смотрел, как из серой предутренней мглы вылупляется, прорастая вверх, дом напротив, как едва колышется фасад, создавая впечатление зыбкости всей улицы, как по тротуару, сутулясь, направляется в сторону перекрёстка ранний прохожий, и в голове его, странно отяжелевшей без сна, лениво ворочались мысли о школе, о Шалыкине и Юрке Каневе, о давних смешных детских надеждах и светлых, солнечных днях. Странно, но в детстве все дни почему-то помнились солнечными.

В этом созерцательном забытьи Димка на какое-то время выпал из действительности и очнулся, когда Шалыкин пришлёпал босыми ногами в кухню.

— Спишь?

— Н-нет, — ответил Димка, подобравшись.

— И правильно.

Одноклассник был в одних клетчатых трусах. На плече у него темнела татуировка оскаленного человеческого черепа, часть черепной коробки у которого заменяли сцепившиеся шестерёнки.

— Горячая вода есть?

— Есть, — ответил Димка.

Шалыкин потянулся.

— Хорошо у тебя, — сказал он, заглядывая в окно. — А что с домом?

— Сетка натянута. А так — вроде как разбирают.

— А-а.

Развернувшись, Шалыкин скрылся в ванной.

— Слушай, — раздался оттуда его голос, — не в службу, а в дружбу, Капитонов, сделай что-нибудь перекусить.

По зашумевшей воде, звонко разбивающейся о стенки ванны, Димка понял, что ответ не обязателен.

Он расколотил о край сковороды последние два яйца и нарезал остатки варёной колбасы, которые хотел съесть вечером. В сущности, тоже небольшая плата за возможность увидеть Инну. Шалыкин появился к моменту, когда Димка выставил накрытую крышкой сковороду на стол. С сине-зелёных волос одноклассника капало.

— Ух! — сказал Шалыкин, присаживаясь на стул напротив. — Как заново родился. Это мне?

Он показал на сковороду.

— Просил же, — недовольно сказал Димка.

— Спасибо.

Одноклассник снял крышку, подвинул поближе блюдце с хлебом и вооружился вилкой. Ел он торопливо, плотно набивая рот. Колбаса улетела в одно мгновение. С присвистом. Вилка яростно колола железное сковородочное дно.

Димка подставил к чашке горячий чайник.

— А про реальности ты серьёзно? — спросил он.

Шалыкин прекратил жевать.

— Нет, шутил.

Он резко встал и ушёл в комнату. Появился уже в футболке и с двумя фотографиями.

— Вот, смотри, — он сунул Димке снимки, — сличай. Я ничего с ними не делал.

Расхождений в составе выпускного класса больше не существовало. Идентичные рамки. Одинаковые учителя и ученики. Вот Юрка Канев. Вот Витька Войцеховский. Вот Светка Желдобина. Никаких тебе…

С колотящимся сердцем Димка рванул к холодильнику, дёрнул дверцу морозильного отделения.

— Во-во, — сказал Шалыкин, — когда осознаешь, это самое первое — голову в холоде подержать.

Резова улыбалась.

— До месяца? — спросил Димка.

— Не больше.

Шалыкин дожевал и отряхнул руки, занялся приготовлением чая.

— Я её верну, — сказал Димка.

— Бог в помощь, — шевельнул плечами одноклассник.

— Мы же в твоей реальности были вместе!