Реализованная вероятность - [9]

   Реальность напоследок заваливается навзничь, притворяясь мертвецки пьяным забулдыгой... и зрение твёрдо, раз навсегда обретает фокус. Лицо, с тревогой и надеждой всматривающееся в тебя, впрямь женское, гуманоидное. Медная кожа, заострённые уши, глаза пронзительной, изумрудной зелени... санбиолийской национальности, лицо-то. Вон, расцвело улыбкой усталого облегчения.

   - Очнулись? Отлично, - резюмирует, ангел-хранитель в униформе Патруля.

   Отлично?! позвольте усомниться. Кому как. Кое-кто (заметьте: тот, кого это касается непосредственно) не оценит сей факт воскрешения Лазаря даже на "удовлетворительно".

   Ещё и потому, что плоть - растерзана, раздроблена, расплющена, парализована, и для верности садистски перекручена во всех двенадцати измерениях... не говоря о душе. Попытка пошевелиться обречена заведомо. Тела - нет вовсе; разум - жалкий огрызок. Как жить со всем этим? - вернее, безо всего?!

   - Лучше бы вам полежать спокойно, достойная этшивин. - Одновременно с добрым советом, благодетельница плавно подкручивает верньер на каком-то приборчике, приткнувшемся к черепу пациентки. - Телесных повреждений у вас - минимум; но вот энергетический дисбаланс, психологический шок... боюсь, с этим я мало чем помогу вам, в полевых условиях. - И, хмурясь на показания датчиков, довершает доверительно: - Просто чудо, что в живых остались.

   Молчишь. Кажется, кусаешь губы.

   Конфедераты, блин! умеют же подобрать гладкие, стройные, наукообразные определения, чтобы подвести итог катастрофе.

   Вам бы этакое чудо-юдо... кровному врагу не пожелаешь.

   - Стоило ли так горячиться... там, в баре? Без того смертей было достаточно.

   Го-ря-читься?! это уж чересчур! Океан боли взрывается изнутри багровым тайфуном - страшным не столь силой своей, сколь безысходностью...

   Это был мой брат!!! - хочется вытолкнуть этот тайфун из груди, волчьим воем на всю равнодушную вселенную. Молчишь. Смысл-то?!

   - Достойная этшивин... Шейла. - Пальцы касаются плеча с той же осторожной заботливостью, как перед тем мысль касалась сознания. - Вас ведь так зовут?

   Да, молчишь ты. Меня так зовут... или звали. Какое имя у человека вроде тебя - с обрубком вместо души?

   И как достучаться участием и принять его - в ходе столь невозможного, одностороннего диалога?

   - Право, я очень сожалею. (По глазам видно, по мыслям слышно: сожалеет санбиолийка-патрульная, в равной мере, как о твоём брате и ребятах, так и о Живчике с его ублюдками). Но друзья ваши (интересно, отличает она вообще твоих друзей от твоих же врагов?)... Словом, их мозг восстановлению не подлежал...

   Одно только забыла добавить, благодетельница. Что и твой мозг, в принципе, восстановлению не подлежит. Отныне и до конца жизни, к коей тебя вернули так милосердно.

   Впрочем, это ты слишком хорошо знаешь и без напоминаний.

   - Соболезную... - Одно из самых бессмысленных, беспомощных, безысходных слов во всех языках.

   - Что вы тут, капитан Фэйрикс, панихиду затеяли? - Новый голос вихрем врывается в тесный медблок: бодрость почти ненаигранная. Вслед - его обладатель, долговязый парень в патрульном же мундире. Помимо воли ослепляет тебя солнечным, "рыжим, рыжим, конопатым" обличьем. Землянин, что ль, или элкорнец? - Девочка без того не в себе...

   - А вы по какому праву оставили центропост, капитан Хованский? - Коллега пытается попасть в тон: впечатление весьма унылое! - Кажется, ваша обязанность - вести катер?

   - До базы, полагаю, доберёмся и на автопилоте. Не ахти какой подвиг навигации.

   База... база Патруля, надо думать?

   - Там ведь - лучший центр реабилитации в галактике, достойная этшивин, - спешит предупредить невысказанное тобой капитан Фэйрикс.

   Безразлично смотришь сквозь неё. С чего они взяли, эти патрульные, будто тебя так уж заботит твоё собственное будущее? Волоките куда вам желательно, не препятствую. На реабилитацию; на вивисекцию; на урановые рудники; к чёрту на рога. Не всё ли равно теперь.

   Брата ведь не вернут; и тебя к нему не отпустят с миром.

   - Ты бы, Фэйр, присоединилась ко мне в центропосту, если серьёзно, - рекомендует капитан Хованский. - Девочку нелишне оставить в покое, пока не доберёмся до более квалифицированной помощи. Наша некомпетентная миссия завершена: вернули к жизни, и на том слава прогрессу.

   - Уел, Стёпа. Скорейшего выздоровления, телесного и душевного, достойная этшивин Шейла.

   Санбиолийка пробегает пальцами ещё по каким-то кнопкам. В каюте сгущаются спокойные, серовато-сиреневые сумерки; на грани восприятия зудит всепроникающе-приятная музыка, или просто сонный лепет воды, перекличка птиц. Пахнет летним вечером; разогретой за день землёй; скошенной травой; близкой ночной грозой. Свет, звук, аромат струятся, обволакивают, баюкают изувеченный мозг; заставляют отступить даже грызущую боль, твою вечную отныне спутницу; та наверняка ухмыляется, прячась в нору подсознания до поры.

   Может, в будущем стоит пересмотреть своё отношение к наркоте - в сторону большей терпимости?

   Капитан Хованский кланяется учтиво, полыхнув костром всей своей натуры.